Королевская шутиха

— Я — шутиха, а не шпионка, — возразила я. Ваша шутиха, но не ваша шпионка.

— Я помню, кто ты. Я не столько приказываю, сколько прошу тебя призвать свой дар и помочь мне. Или тебе больше понравится, если я прикажу вытащить Елизавету из постели и, невзирая на ее болезнь, доставить в Тауэр? Уж тогда я точно оборву все ниточки, тянущиеся от нее к заговорщикам.

Меня снова ставили перед выбором, который выбором не являлся. Мое упрямство могло стоить мне не только места при дворе. Пока что королева дергала за ниточки других клубков. Если она, рассердившись на мое упрямство, потянет нить моего клубка, я поставлю под удар не только себя, но и отца, а возможно, и Дэниела.

Я угрюмо кивнула.

— Я не требую от тебя ничего невыполнимого, — уже мягче продолжала королева. — Поедешь к Елизавете, будешь служить ей, как служила мне, и докладывать обо всем, что увидишь и услышишь. Но важнее всего дождаться, когда заговорит твой дар. Думаю, ты сумеешь увидеть сквозь завесу ее лжи и расскажешь мне, что она замышляет на самом деле.

— Но если она больна и умирает…

На какое-то мгновение жесткие морщины вокруг рта и глаз немного разгладились.

— Если она умрет, я потеряю единственную сестру, — бесцветным голосом ответила королева. — Возможно, я жестокосердна. Я посылаю других, когда должна была поехать сама и все увидеть собственными глазами. Когда человек умирает, ему прощаешь почти все и думаешь только о том, чтобы согреть его последние мгновения. Я ведь помню Елизавету, когда она была совсем маленькой и еще даже не ходила. Она училась ходить, держась за мою руку.

Королева улыбнулась, вспоминая пухлые детские пальчики, цепляющиеся за нее. Потом она резко встряхнула головой, будто отталкивала от себя всю любовь, которую когда-то дарила рыжеволосой малышке.

— Знаешь, слишком уж это подозрительно. Тома Уайетта арестовывают, его армия терпит поражение, а Елизавета мигом заболевает. Ей не встать с постели, она слишком слаба, чтобы написать мне, чтобы ответить на мои письма. Ну, а о ее приезде в Лондон не может быть и речи. Удивительная у моей сестры болезнь! Прошлым летом она вот так же болела, когда пихали на престол Джейн. Я тогда просила, чуть ли не умоляла Елизавету приехать ко мне. Она всегда больна, когда дела принимают опасный для нее оборот. Она плела заговоры против меня еще до моего восшествия на трон. Она не одумалась и потом, и перемена сердца, на которую я так надеялась, не произошла. Теперь я должна знать, смогу ли я жить бок о бок с нею, как королева с наследницей, как сестра с сестрой. Или я должна навсегда отбросить эти мечты и знать, что она — мой враг, который до самой моей смерти будет плести заговоры и вербовать себе новых сторонников.

Честные и печальные глаза королевы вновь повернулись ко мне.

— И ты сможешь мне об этом рассказать, Ханна. В этом нет ничего бесчестного. Я не хочу питать бесплодных надежд. Если Елизавета ненавидит меня и желает моей смерти, я должна об этом знать. Возможно, ты убедишь ее поехать в Лондон. Если же она и впрямь серьезно больна, ты мне напишешь. Ты будешь моими глазами и ушами возле ее постели, и Господь тебя направит.

— Когда мне ехать?

— Завтра рано утром. Если желаешь, можешь навестить отца. Я разрешаю тебе не ходить на обед.

Я встала и слегка поклонилась королеве.

— Ханна, — прошептала Мария, протягивая ко мне руку.

— Да, ваше величество.

— Я хочу, чтобы ты заглянула в ее сердце и увидела, способна ли она еще любить меня и способна ли повернуться к истинной вере.

— Надеюсь, я сумею это увидеть, — пообещала я.

Казалось, королева вот-вот заплачет. Она и сама это ощущала, а потому торопливо заговорила:

— Но если в ее сердце нет ни любви, ни веры, если там одно вероломство, ты должна сказать мне правду, даже если это и разобьет мне сердце.

— Да, ваше величество.

— Если ее можно спасти, мы бы с нею правили вместе. Она была бы моей первой советницей. Я бы обсуждала с нею каждый важный шаг. Я бы смотрела на нее как на свою преемницу.

— Да поможет нам Господь, — сказала я.

— Аминь, — тихо произнесла королева. — Я скучаю по ней и хочу видеть ее рядом с собой. Аминь.

Я предупредила отца запиской, что сегодня приду и принесу с собой еды на обед. Когда я подошла к дому, то увидела темное окно книжной лавки. Отец, как всегда, трудился в печатне. Там горело несколько свечей. Он вышел на мой стук, и из дверной щелки в темное пространство потянулся яркий лучик.

— Ханна! Mi querida!

Он впустил меня и тут же снова задвинул засов. Я поставила корзинку с едой и привычно опустилась на пол, ожидая отцовского благословения.

— Я принесла еду из дворца, — сказала я. — Пообедаем вместе.

— Какая приятная неожиданность! — засмеялся отец. — Я сегодня буду есть то, чем угощается ее величество.

— Тогда тебя ждет почти пустая тарелка, — сказала я и тоже засмеялась. — Королева не отличается чревоугодием. Скорее наоборот: у нее почти непрерывный пост. Так что ты будешь угощаться как ее советники. Вот они неизменно толстеют.

Отец просунул голову в печатную комнату и крикнул:

— Дэниел! Ханна пришла!