Королевские милости

– Кто знает, откуда они? Работорговцы не ведут записи, а дети слишком малы, чтобы запомнить дорогу. И почему ты так уверена, что сами родители их и не продали, когда поняли, что не смогут прокормить?

– Тогда просто их отпусти!

– Чтобы кто-то другой присвоил мою собственность? А может, предложишь мне кормить и поить их бесплатно? Или я должен перестать воровать и вместо Руфиццо заняться благотворительностью? – Расхохотавшись, Крыс оттолкнул Джин в сторону и взмахнул топором.

Казалось, крик девочки продолжался вечно…

Джин метнулась к палачу и попыталась выцарапать глаза. Он взвизгнул, отшвырнул ее, но она снова бросилась на него. Потребовалось два человека, чтобы окончательно ее успокоить. Серый Крыс отвесил ей пощечину, а потом заставил смотреть, как одного за другим разными способами калечит остальных детей. Закончив свое кровавое дело, он приказал ее выпороть.

В ту ночь, дождавшись, когда все заснут, Джин на цыпочках пробралась в комнату Серого Крыса, залитую бледным лунным светом. Из-за соседней двери доносились стоны искалеченных детей.

Медленно, не издавая ни шороха, она протянула руку к груде одежды, вытащила тонкий кинжал, который предводитель всегда носил с собой, и молниеносным движением вогнала клинок ему в левый глаз. Он было закричал, но Джин снова взмахнула кинжалом и перерезала ему горло. Раздался влажный хрип, бульканье, и крик затих.

Джин бежала до тех пор, пока не рухнула в изнеможении на землю возле доков, на берегу реки Лиру.

Серый Крыс был ее первой жертвой.

Теперь, когда осталась одна, ее жизнь стала намного труднее: приходилось постоянно скрываться от бывших подельников, которые ее искали. Она пряталась в подвалах домов и в храмах и выбиралась только по ночам или чтобы добыть еды.

Однажды вечером на рынке ее поймала супружеская пара, когда она пыталась срезать у женщины кошелек, но мужчина, благочестивый последователь Руфиццо, решил не передавать девочку констеблям, а сделать доброе дело: взять к себе в дом и постараться перевоспитать.

Однако оказалось, что превратить уличную девчонку-преступницу в достойную гражданку гораздо труднее, чем они думали. Джин не верила супружеской паре и пыталась сбежать. Они приковывали ее и читали священные тексты во время еды, надеясь, что это откроет ее сердце и поможет покаяться, однако в ответ она лишь ругалась и плевала им в лицо. Тогда они избивали Джин, объясняя, что это для ее же блага: ведь зло проникло ей в сердце, а боль поможет открыть его для Руфиццо.

Наконец супруги устали от попыток творить добро. Завязав девочке глаза, они посадили ее в свою карету, отвезли на окраину Димуши и оставили там одну.

Пока Джин жила в их доме, ей брили голову наголо (чтобы избавить от тщеславия, как они это объясняли), одевали в тряпье, чтобы скрыть юную гибкую фигуру (и избавить таким образом от похоти), поэтому девочку часто принимали за мальчика, и она обнаружила, что иногда это очень помогает. Теперь, когда у нее на поясе висел короткий меч, украденный из охотничьего домика, она могла избежать многих неприятностей.

Джин по ночам добывала себе еду – воровала овощи на полях, а днем бродила вдоль берега Лиру, пытаясь поймать рыбу.

Весь день у реки работали прачки: палками колотили по рубашкам и простыням, разложенным на камнях, – а Джин устраивалась выше по течению и ловила рыбу. Хоть что-нибудь поймать удавалось нечасто, поэтому она просто наблюдала за женщинами. Когда прачки устраивались перекусить, девочка бросала на них голодные взгляды и сглатывала слюну.

Однажды одна из них, пожилая женщина, заметив пару голодных глаз, выглядывавших из-за дерева, предложила худому мальчишке в лохмотьях разделить с ней нехитрую трапезу. Джин поблагодарила ее, а на следующий день пришла снова, и прачка опять не поскупилась и накормила ее.

Так продолжалось недели три, и вот как-то Джин опустилась на колени и коснулась лбом земли:

– Бабушка, как только смогу, я отплачу вам за доброту сторицей.

Пожилая женщина сплюнула на землю.

– Ах ты, дитя неразумное! Думаешь, я делюсь с тобой едой из-за того, что рассчитываю на награду? Да жалко мне тебя, вот и все. Тутутика говорит, что живые существа должны выручать друг друга. Окажись на твоем месте бродячая собака или кошка, я бы и ее накормила. – Потом прачка смягчилась: – С тобой я поделилась, чтобы тебе не пришлось воровать. Это смертный грех, на который идут лишь те, кто потерял последнюю надежду, а ты еще слишком молод.

Услышав такие слова, Джин расплакалась – впервые за долгие годы, – и отказывалась подняться с колен многие часы, как бы прачка ее ни утешала.

Больше на берег реки Джин не приходила. Вернувшись в порт Димуши, в доках которого постоянно кипела работа, она нанялась в посыльные к самому начальнику и с тех пор не воровала.