Королевские милости

После наступления сумерек появлялись первые зрители, закончившие работать в полях и поужинавшие, и кукольная труппа начинала легкую комедию, чтобы развлечь постепенно увеличивавшуюся аудиторию. Актеры прятались за сценой, ревущий огонь за их спинами отбрасывал красочные тени от изящных разнообразных кукол под аккомпанемент непристойных шуток и пронзительный звон цимбал.

Потом, когда наступал поздний вечер и возле сцены собиралась большая часть населения деревни, труппа начинала главный спектакль: обычно это была трагическая старая история о родившихся под несчастливой звездой влюбленных, прекрасных принцессах и отважных героях, злых премьер-министрах и глупых старых королях. Куклы пели длинные красивые арии в сопровождении кокосовых и бамбуковых лютней. Дафиро и Рато часто засыпали, прижавшись друг к другу, слушая западающие в души песни и глядя, как небо наполняется звездами, медленно вращающимися над их головами.

В одном из таких спектаклей, который Дафиро сейчас вспомнил, нищий в костюме шлюхи и бумажной короне изображал из себя короля. Он был так смешон, и жители деревни покатывались от хохота, когда кукла танцевала на сцене: ну есть павлин… нет, скорее петух, возомнивший себя павлином.

После очередной цветастой речи, скопированной из разных исторических книг, капитан сел на место и вытер лоб, довольный, что не сказал ничего лишнего и не рассердил нового короля.

После него поднялся незнакомый мужчина, который сразу привлек внимание всех, кто собрался в пиршественном зале, своим ростом – никак не меньше восьми футов – и торсом, мощным, как винная бочка. Глаза его, подобные четырем остриям кинжала, мерцали в свете факелов. Он не поднял чашу, чтобы произнести тост, и постепенно все гости смолкли.

– К… кто ты такой? – едва сумел проговорить король Хуно.

– Мое имя Мата Цзинду, – ответил незнакомец. – Я пришел посмотреть на Хуно Криму и Дзапу Шигина, героев восстания, но вижу лишь обезьяну в человеческом обличье. Ты ничем не отличаешься от других глупцов, которых Мапидэрэ ставил на высокие посты. Ни декрет императора, ни всеобщее признание не превратят муравья в слона: никому не дано сыграть роль, для которой не рожден.

В зале воцарилась мертвая тишина.

– Ты… ты… – От ярости король Хуно лишился дара речи.

Капитан стражи свистнул, и все находившиеся рядом с Мата гости бросились под столы. Стражники натянули луки, а Мата мгновенно перевернул ближайший стол и мог теперь использовать его в качестве щита. Во все стороны полетели тарелки, кувшины с вином и кубки.

Огромный могучий скакун, стоявший возле статуи Фитовео, заржал и прыгнул вперед. Его поводья, наброшенные на статую, лопнули, а само сооружение с недостаточно прочным фундаментом с пронзительным скрежетом начало падать.

Казалось, время в пиршественном зале замедлило свой бег: статуя все еще кренилась, когда лошадь оказалась перед Мата и он вскочил в седло – скакун, словно был создан для него. В этот момент статуя наконец рухнула на пол, и в нее стали одна за другой ударять стрелы; поднялась пыль, повсюду валялись перевернутые столы, тарелки и кубки; кричали люди.

А Мата покинул пиршественный зал на спине огромного черного скакуна, который оказался быстрым, словно ветер, и уверенным, точно текущая вода. Так темная ночь является домом одинокого волка.

«Я назову тебя Рефироа, – думал Мата, когда скакал в сторону Чарузы. – Совершенным».

Ветер трепал волосы, и никогда еще Мата не чувствовал себя таким свободным. Они с конем были словно части единого целого.

«Ты скакун, которого я столько искал, а ты же ждал подходящего всадника. Слишком долго мы оставались в темноте, не осознавая предназначенных нам истинных ролей. Лишь после того, как настоящие герои найдут друг друга, мир снова сможет процветать».

– Именно так и должен выглядеть настоящий герой, – прошептал Рато Дафиро.

И на сей раз брат не нашел что возразить.

– Опасный, Фитовео, брат мой.

– Киджи, я не сделал ничего необычного, не причинил вреда ни одному смертному.

– Ты защитил его своей статуей…

– Предотвратить угрозу совсем не то же самое, что причинить кому-то вред. Наше соглашение не нарушено.

– Твои доводы напоминают слова наемных защитников Луто…

– Избавьте меня от этого, братья и сестры. Однако мне известно, что разница между бездействием и действием вызывала философские споры в течение…

– Достаточно! Будем считать, что я согласен, Фитовео. Но это в последний раз.

Через неделю во рву, что опоясывает стены Диму, нашли тело герцога Шигина. Король громогласно скорбел о смерти друга, проклиная выпивку: будучи сильно пьян, герцог упал в ров и утонул.