Королевские милости

Ходили слухи, что адюане дикий народ, к тому же каннибалы, которые безжалостно убивают всех подряд, – по крайней мере, так объясняли многочисленные неудачные попытки некоторых королевств Тиро, особенно Кокру и Аму, покорить остров Тан-Адю. Цивилизованные народы Дара просто не могли вести себя так же, как жители этого маленького острова.

Опасения Луана, к счастью, оказались напрасными: его не убили и не съели. Едва снова придя в себя, он обнаружил, что воины ушли, предоставив ему самому о себе заботиться на их острове.

Луан построил хижину на берегу, в стороне от деревни адюан, стал ловить рыбу и возделывать маленький огородик – этим и кормился. По ночам сидел он на пороге и наблюдал за мерцающими огнями костров в деревне, вокруг которых иногда танцевали и пели юноши и девушки со стройными телами и чудесными голосами, а порой, замерев, слушал старые легенды, которые рассказывали по-новому.

Он не мог поверить в свою удачу и считал, что должен как-то отблагодарить островитян за неожиданное великодушие. Когда ему удавалось поймать особенно крупную рыбу или собрать больше сочных ягод, чем было нужно ему самому, он приносил излишки к деревне и оставлял на околице. Первыми к его хижине стали приходить дети из деревни. Сначала они вели себя так, будто оказались около логова дикого и опасного зверя, и, если Луан давал понять, что видит их, убегали с визгом и хохотом, а если притворялся, что не замечает, дети подходили так близко, что прикидываться больше не имело смысла, и он улыбался им, а самые смелые улыбались в ответ.

С детьми Луан общался при помощи жестов и знаков – их открытые улыбки и заразительный смех позволяли ему чувствовать себя с ними свободно и не стесняться незнания их языка.

Маленькие островитяне сумели до него донести, что жители деревни находят его привычку оставлять им подарки необычной. Он развел руки в стороны и сделал вид, что смущен.

Вскоре дети ухватились за его одежду, превратившуюся в лохмотья, жестами дали понять, что его ждут в деревне. Там должны были состояться танцы и пир, и его пригласили разделить со всеми еду и вино, словно он стал одним из них.

Утром Луан перебрался в деревню и построил себе новую хижину, но только через несколько месяцев, когда немного освоил язык адюан, понял, насколько странным казалось им его поведение.

– Почему ты сторонился нас, как какой-нибудь чужак? – поинтересовался у него Кайзен, сын вождя.

– А разве я не был чужаком?

– Море огромно, островов в нем не много, да и те небольшие. Перед могуществом стихии все мы беспомощные и голые, как новорожденные, поэтому каждый, кто выходит на берег, становится нашим братом.

Луан испытал диковинное чувство, когда услышал слова, наполненные сопереживанием, от людей, которых считали дикарями, и к тому времени уже готов был признать, что ничего не знал про адюан. Оказалось, что многое, считавшееся неоспоримым, не имело к реальности никакого отношения. Так, говоря о знамениях, посланных богами, люди выдавали желаемое за действительное. Луан понял, что нужно видеть мир таким, какой он есть, а не таким, как о нем рассказывают те, кто никогда его не видел.

Адюане прозвали его Тору-ноки, что означало «длинноногий краб».

– Почему вы дали мне такое имя? – спросил он как-то раз.

– Нам показалось, что ты был на него похож, когда выполз из моря.

Луан рассмеялся, и они выпили по чаше крепкого, но сладкого арака, полученного путем брожения кокосовых орехов, от которого начинаешь видеть звезды.

Луан Цзиа с радостью остался бы навсегда с адюанами, приняв их образ жизни и забыв про загадочные знамения богов и невыполнимые обещания, данные в детстве.

Адюане научили его видеть залитый солнцем океан не как скучную водную гладь, а как живое царство с течениями, так же четко проложенными, как дороги на земле; понимать и имитировать крики самых разных птиц, умных обезьян и злобных волков; создавать полезные инструменты из всего, что попадается под руку.

Он в свою очередь научил своих новых друзей предвидеть солнечные и лунные затмения, с точностью определять конец одного и наступление другого времени года, предсказывать погоду и будущий урожай таро.

Жизнь Луана текла гладко на острове до тех пор, пока по ночам не начали его мучить темные сны, от которых он просыпался в холодном поту. Старые воспоминания всплывали на поверхность и отказывались его оставлять. В голове у него звучали голоса умирающих ученых, а перед глазами полыхали костры из книг. Его душа требовала исполнения обещания, которое, как ему казалось, он оставил в прошлом.

– Осина хочет стоять ровно и твердо, – сказал однажды Кайзен, увидев выражение его глаз, – но ветер не перестает дуть.

– Ты все понимаешь, брат, – проговорил Луан.

Они выпили вместе арака, и это было лучше любых слов.

И вот через семь лет после того, как стал Тору-ноки, Луан Цзиа попрощался с народом, который его приютил, и покинул Тан-Адю на сделанном из кокосового дерева плоту, направившись к Большому острову.