Королевский долг

В первый раз я написал этому члену королевской семьи, чтобы рассказать, что чувствую себя «одиноким и загнанным в ловушку», пожаловался, насколько «полиция не в силах понять мир, в котором жила принцесса». Этот человек, знавший принцессу, знавший жизнь Кенсингтонского дворца, знал больше, чем весь Скотленд-Ярд. В своих письмах я ничего не просил. Я писал: «Почему принц Чарльз и принц Уильям бросили меня на произвол судьбы?.. Неужели никто не понимает, что 14 октября (день суда) станет столь лакомым кусочком для прессы, о каком она не смела и мечтать. И тогда все выйдет из-под контроля… Я прошу вас только об одном: молиться, чтобы оказалось, что в мире есть справедливость».

В ответ я получил письмо, содержавшее не только обещание молиться за меня. Я получил очень теплое письмо, в котором говорилось, что все знают о том, как я был верен принцессе, и многие верят в мою невиновность. В том же письме этот человек сделал мне очень ценное предложение. Мне предложили место, где я смогу жить во время суда, место, которое обеспечит мою безопасность и покой. Мне предложили поселиться в одной из королевских резиденций. А значит, моим прибежищем на время суда от имени королевы, станет поместье, находящееся в королевской собственности.

Я был ужасно рад, что меня понимают и поддерживают в Доме Виндзоров. Примерно в то же время кто-то во время телефонного разговора напомнил мне о том, что, пока вина человека не доказана, королева считает его невиновным. Такие слова подбадривали мой дух. А адвокат Эндрю Шоу, мой старший адвокат лорд Карлайл — бывший член палаты общин от либерально-демократической партии, а также младший адвокат Рэй Герман проводили по многу часов, прорабатывая все детали моей защиты.

Помню, моя первая фраза в разговоре с лордом Карлайлом была: «Моя жизнь кажется более невероятной, чем фантастическая повесть». Все трое были потрясены, когда я стал рассказывать, до какой степени мне доверяла принцесса. Я рассказывал этим замечательным профессионалам о своей жизни, объясняя, в чем состояла моя роль при принцессе, чтобы они поняли, что я невиновен.

— Ваша свобода висит на волоске, Пол. Мы ничем не можем вам помочь, — сказал лорд Карлайл.

По мере того как я рассказывал о своей службе в Кенсингтонском дворце, адвокаты все лучше понимали, насколько мне доверяла принцесса, какие теплые отношения были между нами, что я подходил к своим обязанностям не просто не формально, а считал своим долгом охранять личную жизнь принцессы.

Лорд Карлайл сказал:

— Твоя история похожа на трагедию Шекспира. Это бомба с часовым механизмом. Думаю, у нас есть основания надеяться на положительный исход дела.

Моя переписка с одним из членов королевской фамилии продолжалась. «Ваше Королевское Высочество, — писал я, — я не хочу причинять Вам беспокойство». Великодушное предложение остановиться в королевской резиденции оставалось в силе. До тех пор пока сэр Майкл Пит не узнал об этом. В конце лета 2002 года он узнал о том, что мне сделали такое предложение, и пришел в ужас. По его мнению, это было недопустимо в сложившихся обстоятельствах, особенно если учесть, что бывший слуга не имеет права без особого разрешения находиться в резиденции. Сделавший это предложение вынужден был отозвать его — точно так же, как когда-то аннулировали мое приглашение на празднование восьмидесятилетия герцога Эдинбургского. И снова руки члена королевской семьи оказались связанными «людьми в сером».

Точнее говоря, «человеком в сером», потому что и то и другое было инициативой одного человека — сэра Майкла Пита. Поэтому меня не удивило, что ему и королевскому адвокату Эдварду Лоусону поручили после суда вести от имени королевской семьи расследование обстоятельств провала обвинения в суде Олд-Бейли в 2002 году. Я отказался сотрудничать с ними. В своем отчете сэр Майкл Пит писал: «Не знаю, по каким причинам и по каким соображениям, но мистер Баррел отказался давать показания следствию». Он еще удивлялся.

Актриса Аманда Барри, снимавшаяся в сериале «Коронейшн-стрит», предложила мне свою квартиру в Лондоне. Я был очень тронут, но решил, что будет лучше, если я остановлюсь у своих старых друзей в Хемптоне, неподалеку от Ричмонда.

Лучшими свидетелями по моему делу могли бы быть две удивительные женщины, у которых я работал и которых прекрасно знал. Но одна из них умерла пять лет назад, а другую нельзя было вызвать в суд. Потому что судьба снова подшутила надо мной, как не раз в этом деле. Ее шутка заключалась в том, что королева есть Закон. Как глава государства она является единственным человеком в стране, которого нельзя вызвать в суд в качестве свидетеля.

Рискованность моей профессии выразилась в том, что я начал карьеру как лакей Ее Величества, а кончил обвинением в краже имущества Дианы, принцессы Уэльской.