Королевский дракон

Наутро епископ Антония провела праздничную службу, знаменовавшую второй день Экстасиса. Как только верующие разошлись, Алан преклонил в храме колени. Лэклинг последовал его примеру, хотя знаками и шепотом Алан пытался его прогнать, дурачок упорно не желал слушаться. А может, и действительно не понимал. Юноша принял позу покорности, но что-то было в его поведении не так. Лэклинг никогда не нарушал церковного благолепия урчанием, полупонятными фразами и фыркающим смехом. Алан положил руку на его плечо, и они начали молитву перед алтарем святого Лаврентиуса, погибшего до времен императора Тайлефера, неся Круг Единства варрийским племенам, жившим в этих местах.

Они стояли на коленях настолько долго и тихо, что мыши за алтарем набрались смелости и высунулись из невидимой норки. Лэклинг любил диких тварей и затаил дыхание. Алан медленно протянул руку, поймал мышь и осторожно поднял ее, давая Лэклингу возможность погладить шелковистую шкурку. Он не хотел убивать зверюшек, этих вредителей, которые доверчиво шли к нему в руки.

Неожиданно мышь забеспокоилась, вырвалась из руки Лэклинга и убежала под алтарь. Все мыши затихли.

— Друг мой.

От неожиданности Алан вздрогнул, услышав мягкий голос Агиуса рядом с собой. Минутой позже Агиус встал на колени прямо на каменный пол — непреклонный служитель никогда не позволял себе роскоши пользоваться подушечками, предназначенными для этого.

— Так есть что-нибудь, Алан, что хотел бы ты мне рассказать?

Алан судорожно сглотнул ком.

— Клянусь, что сохраню это в тайне, как сокровенную беседу между тобой и Господом.

— С-сокровенную беседу?

— Некоторые служители церкви говорят, что исповедь должна быть личным делом кающегося, его сокровенной беседой с Владычицей, а священник не более чем посредник. Я не верю в общую исповедь, Алан. Быть может, кто-то назовет меня слишком радикальным. Каждый из нас обязан обращаться душой к Госпоже Нашей и Святому Слову, ибо Господу важны не внешнее поведение, но то, что творится в сердце нашем.

— Но разве внешнее не изобличает внутреннего? Того, что в сердце?

— Мы никогда не познаем этого иначе как по милости Владычицы. Тебе может показаться, что я служу Владычице искренне, с чистым сердцем, но как за внешним поведением изобличишь ты то, что внутри меня? Может быть, то, что скрыто в моем сердце, пронизано тщеславием и гордыней, верой в то, что я могу служить Господу и Владычице лучше любого другого человека? Поэтому и молюсь каждый день о даре смирения, поэтому и прошу тебя рассказать мне правду.

— Я не знаю почти ничего. Вождь эйка сказал мне несколько слов. Вот и все. — Даже сжав руки в кулак, Алан не мог унять дрожи.

— На каком языке?

— На вендийском. Я другого не знаю.

— Здесь, в Варре, многие люди знают салийский.

— Я знаю лишь несколько слов. Вождь считал по-салийски, или его слова звучали похоже. Но толком он не сказал ничего. Он почти не умеет говорить по-нашему.

— Почему ты не сказал графу Лавастину?

Алан почувствовал, что его загнали в угол.

— Я… думал только, что будет неправильно, если варвара станут пытать, а он на самом деле не может нормально разговаривать. — Он отважился посмотреть на Агиуса, боясь обвинения в крамоле, но выражение лица священника не изменилось. Он напряженно вглядывался в изображение святого Лаврентиуса.

— У тебя доброе сердце, Алан. Я учту это, когда буду что-то предпринимать. Есть еще что-нибудь, чем бы ты хотел со мной поделиться?

Повелительница Битв. Видение, явившееся ему посреди развалин. Сова, охотившаяся той ночью, в канун летнего равноденствия. Но он не смел заговорить об этом с Агиусом или с кем-то, кроме родных. Испугавшись, что он вот-вот выдаст тайны, Алан спросил первое, что пришло ему на ум:

— Почему госпожа Сабела не стала королевой Вендара? Ведь она — старший ребенок?

— Монарх выбирает себе наследника исходя не только из возраста. Власть — тяжкая ноша, и будущий сюзерен должен обладать определенными качествами. Главнейшее из них — способность принести здоровое потомство. Династия остается сильной тогда, когда у короля здоровые дети. Наверное, ты слышал о Королевском Странствии?

Алан кивнул.

— Когда наследник достигает совершеннолетия, он отправляется в путешествие по своим владениям, чтобы видеть состояние королевства. Владычица с небес наблюдает за паломничеством, и, если дарует милость претенденту, он обзаводится потомком — наследник-женщина рожает, а мужчина оплодотворяет женщину. Так все убеждаются, что соискатель престола плодовит и достоин трона.

— А не может мужчина солгать о своем наследнике? Кто определит, от него ли беременна женщина?

— И он, и она должны принести перед епископом клятву именем Единых, что ребенок — от них. И ребенок должен родиться здоровым, чтобы все знали, что рождение его не связано с грехом.

— А что случилось с госпожой Сабелой?

— Она отправилась в странствие и не родила ребенка.

— А король Генрих справился с задачей?

— О да. Но довольно странным образом. Правда, это больше похоже на сказку.

— Тогда почему она восстала? Как она докажет, что она настоящая королева?