Королевский дракон

Алан приложил руку к груди, туда, где рядом с деревянным Кругом Единства была роза, всегда согревавшая его. Антония и Агиус ожидали от него чего-то, словно чувствовали скрытый у него под одеждой талисман. А он подумал вдруг, что быть сыном купца Генриха и тетушки Белы из Осны лучше и уж по крайней мере куда безопаснее, чем мечтать о невозможном.

Но лгать все равно не стоило.

— У меня были видения, ваше преосвященство, — ответил он неохотно, опуская руку, — но я в детстве был обещан церкви.

Может, и правда, все дело в этом?

— Это правда, — спокойно говорила Антония, — что многие из тех, кто принес обет служения Господу и Владычице, награждены видениями Их милости и благодати. Но в мире слишком много тьмы, несущей ложные видения и ложную веру. — Она вновь пронзила взглядом Агиуса. Тот кипел от злости. — Говорят, это алтарный храм? — Она протянула исхудавшую руку над мраморной поверхностью алтарного камня. — А ведь это могла быть Гробница Нашей Владычицы, не так ли? Видите, в центре следы огня. — Одним пальцем она стала выдавливать грязь из стока, пробитого в камне. Стоки эти образовывали орнамент, точно такой же, как на наружных стенах, только здесь спирали вели в углубление на белом камне. — Тяжко, наверное, если побуждения сердца идут вразрез с твоим поведением, с тем, как должен ты выглядеть перед ближними. Правда, достопочтенный брат Агиус? Если каждый из нас знает, что должно делать, и действует, как полагается, то по делам нашим Господь и Владычица узрят, что мы следуем Им с радостью и с открытым сердцем. Исповедовать ересь и в то же время скрывать ее от всех, кроме единомышленников… Мне это представляется худшим видом лицемерия.

— Это не ересь! — закричал Агиус. Его лицо побагровело. — Это иерарх отреклась от истины! Это Аддайский Собор отринул мысль об Искуплении и отверг правду истинной веры!

Не реагируя на его крик, Антония выпрямилась. Она прошла вдоль стен круглой залы. Прямо над землей, наполовину скрытый мхом и сорняками, белый мрамор украшала искусная резьба — резные спирали, окруженные изящными розетками. Считая шаги, женщина обошла вокруг алтаря, измеряя его окружность, затем прошла мимо Агиуса, стоявшего неподвижно, будто пригвожденного к полу тяжкими мыслями, и вышла.

Алан колебался.

Агиус бросился на колени.

— Я провозглашу это открыто! — бормотал он, обращаясь не то к самому себе, не то к небесам. — Я должен сказать правду громко, дабы все, прозябающие во тьме лжеучения, могли прийти к истинному свету, дарованному нам Его жертвой и искуплением!

Странные это были слова. Алан приблизился к говорившему, но Агиус не заметил его. Антония помогала Лэклингу складывать камешки в аккуратную пирамиду. Увидев выходящего Алана, она улыбнулась.

— Он верный сын церкви, но заплутавший. Я буду молиться, дабы Господь и Владычица вернули его в Круг Единства. — Ока обратилась к клирикам: — Хороший тут камень. Его можно употребить, чтобы укрепить стены графского замка, как думаете, честные братья?

— Местные боятся ходить сюда и тревожить руины, — откликнулся один из них.

— Да, когда-то это место было куда более грандиозным, чем сейчас. Кто-то уже попользовался этими камнями, иначе стены были бы выше. Сами так развалиться они не могли, вокруг было бы больше обломков. Что думаешь, брат Хериберт? Ты профессиональный каменотес и строил церковь в Майни.

— Согласен с вашим преосвященством. Возможно, конечно, стены были частично из камня, частично из дерева. Но вряд ли. Я видел много развалин городов Даррийской Империи — и все они без исключения строились только из камня.

— Пойдем отсюда. После прошу тебя поговорить об этом с графом.

Собеседники поклонились ей, и компания направилась обратно. Алан обернулся в сторону храма с алтарем.

— Пусть брат Агиус помолится. Ему нужна молитва. Пойдем, мальчик мой.

Он вернулся в Лавас-Холдинг вместе с епископом. Лэклинг семенил в трех шагах от них, как испуганный щенок, вздрагивая при каждом шорохе ветра. Антония напевала гимны во славу Владычицы все время, пока они шли. Алан слишком боялся присоединить свой голос к ее пению, а клирики проделали это с радостью и воодушевлением.

%%%

Следующие два дня Алан видел Агиуса на одном и том же месте: на коленях перед алтарем, с опущенной головой и прижатыми ко лбу кулаками, молящимся пронзительным шепотом, и слова непрерывной молитвы слышались всюду.

Алан прислуживал за столом. Граф Лавастин сохранял неизменную вежливость по отношению к госпоже Сабеле — выполняя обязанности. А вот принцесса становилась все беспокойнее… Будто что-то шло не так, как хотелось ей.

Дважды в день специальный человек кидал в клетку зарезанную овцу. Однажды, возвращаясь с собаками, Алан слышал в клетке чавканье и хруст костей, будто какое-то животное доедало остатки пищи. Но никто не осмеливался заглянуть туда, даже самые молодые и отчаянные солдаты.