Королевский дракон

Джудит делано вздохнула, осматривая ногти. Служанка вытирала ее руки чистой льняной тряпицей. Когда та закончила, маркграфиня жестом приказала удалиться.

— Поражения Сабелы дорого стоили этому роду. Я говорю о старшем сыне Бурхарда — священнике. — И она поведала Росвите историю о гуивре, священнике и юноше, которого сопровождали собаки графа Лавастина.

— Подождите, госпожа маркграфиня. Слишком все запутанно. Я не знаю даже, какую роль сыграл Лавастин в сражении. Последнее, что слышно было о нем, он отказался явиться ко двору короля. Год назад, кажется…

— Он участвовал в мятеже на стороне Сабелы. — Джудит, на секунду умолкнув, провела рукой по седеющим волосам. — Но странно, его солдаты отступили, когда битва была в самом разгаре.

— После того, как гуивр был убит и он понял, что ветер переменился?

— Нет. До этого. Когда казалось, что для Генриха все потеряно, а Сабела побеждает. Никто не может объяснить, в чем дело, ибо Лавастин и его люди бесследно исчезли.

— И что теперь будет?

— Мы в тупике, достойная сестра. Лютгарда отказывается выдать принцессу, а Генрих гневается.

— А вы не пытались вмешаться, госпожа?

— Я? — улыбаясь, переспросила Джудит.

За эту улыбку Росвита и не любила маркграфиню. Правительница Ольсатии и Австры не раз доказывала свою верность саонийскому дому. Но Росвита не верила в глубокие чувства с ее стороны. Жизнь Приграничья трудна и полна опасностей. Маркграфство постоянно нуждалось в военной поддержке короля и всегда получало ее.

Как и многие высокородные дворянки, первого своего ребенка Джудит родила еще до брака, от любовника, каковым мог стать каждый понравившийся ей юноша. Первый брак ее состоялся по воле родных, которых заботили не желания невесты, а взаимная выгода двух знатных родов. Тогда же бесследно исчез отец бастарда, но ребенок жил и рос.

Джудит любила своего сына и всячески баловала. Это не шло на пользу его характеру, но все, кто долго был при дворе, говорили, что внешностью и повадками тот напоминал отца. Высокомерный юноша был отличным учеником, чуть ли не лучшим из тех, кого доводилось видеть Росвите. Но она не слишком расстраивалась, когда он покинул королевскую школу. Совсем непохожий на Бертольда, он обладал общей с ним чертой, которую Росвита никому не поставила бы в вину: жаждой знаний.

Теперь Хью был человеком церкви и не интересовался ничем, кроме дел церковных и своего нового сана, аббатства в Фирсбарге. И, вне всякого сомнения, мать рассчитывала сделать его пресвитером при госпоже-иерархе в Дарре. Несмотря на свой беспокойный характер, юноша не доставит Росвите хлопот своим присутствием при дворе короля Генриха. И слава на том Владычице!

— Я послала своего лекаря к Вилламу. — Передергивая плечами, Джудит поправляла кольчугу. — Но вмешиваться не пыталась. Пусть этим занимаются советники его величества.

Росвита про себя смиренно улыбнулась. Каждый раз Господь напоминал об одном и том же: не спешить с суждением о людях… Она кивнула маркграфине и, извинившись, направилась к королевскому шатру. Пришло время брать быка за рога.

Генрих не мог совладать с яростью:

— Что ты скажешь мне, Росвита? Может, ты привела Сабелу? О Владычица! Эта дурнушка-дочь опозорила меня прилюдно, не зная того. За что Господь карает такими детьми?

— Ваше величество, — заговорила Росвита, стараясь оставаться спокойной. Генрих покраснел, и, казалось, он вот-вот взорвется. — Хоть я и из благородной семьи, но приказывать герцогине Лютгарде не могу.

Она взяла Генриха за запястье, и тот вздрогнул. Этикет не позволял дотрагиваться до короля без разрешения, но это хоть как-то могло его утихомирить.

— Вы гневаетесь, ваше величество, — прибавила диакониса, пока он собирался с мыслями.

— Да. Лютгарда отказывается выдать мне человека, чья измена может стоить жизни моему единственному ребенку…

— Ваше величество, — возвысила Росвита голос. Это было резко и грубо, но она понимала, что король способен сейчас наговорить то, о чем потом будет сожалеть. В том числе и о Сангланте. — Пойдемте, взглянем на Виллама.

Неужто никто из придворных не догадался успокоить королевский гнев, напомнив об умирающем сподвижнике? Видимо, полная растерянность царила в лагере. Росвита указала на вход в шатер, приглашая Генриха войти, и тот нахмурился. Но, немного поколебавшись, все же вошел, предоставив ей следовать за ним. Хатуи кивнула Росвите. Одобряя ее? Вряд ли. Простолюдин, пусть даже настолько гордый, как эта «орлица», не решился бы и думать об одобрении или неодобрении дел людей знатных.

Кисть левой руки Виллама была отрублена по самое запястье. Не хотелось и спрашивать, как получил он эту рану. Маркграф был в полудреме, но малейший шорох мог его разбудить.

Генрих, отстранив лекаря, положил руку на лоб Гельмута. Ярость постепенно стихала.

— Он сильный человек, — прошептал тихонько король, и лекарь утвердительно кивнул в ответ.

— Заражения нет? — спросила Росвита.