Королевский дуб

Шоссе вело через участок небольших каркасных домиков и бунгало из кирпича горчичного цвета, где во дворах, слишком затененных старыми корявыми деревьями, пыталась пробиться травка, а у обочин и на подъездных дорогах стояли старые автомобили.

Затем шоссе вырвалось в район Лью-Маус, скучное, выстроенное на скорую руку воплощение самого однообразия, которое постепенно разрушает великолепие и специфическую особенность Юга: дебри магазинов пищи быстрого приготовления, цепи торговых центров, районы магазинов уцененных товаров, мотели с пониженными ценами для коммивояжеров.

То, что было когда-то огромными участками сосновых лесов, превратилось теперь в безлесые равнины, на которых ряд за рядом стояли, как армия усталых вестготов, плохо построенные, претенциозные кондоминиумы. Спутниковые антенны и трансамериканские радары заняли место кустарников и садовой мебели. Над стоянкой для автомобилей рядом с баптистской церковью развевался лозунг: „Америка: полюби ее или покинь ее". Напротив церкви, у Детского центра развития „Счастливое детство", худая женщина в розовых бигуди и шортах, настолько оправдывающих свое название,[55] что были видны худые, печальные ягодицы, стегала гибким зеленым хлыстом из бирючины визжащего и извивающегося ребенка.

— Не все счастливы в „Счастливом детстве", — поморщившись, заметил Картер.

— Может быть, следует вмешаться, как вы думаете? — спросила я, вздрагивая при каждом ударе хлыста.

— Бог ты мой, нет, конечно, — ответил Картер. — На этой стороне такие методы не считаются жестоким обращением с ребенком, если его не охаживают толстенной доской.

Картер увидел мое лицо и извинился: — Простите, Энди, я не хотел быть болтливым.

— Ничего страшного. Но можете вы мне объяснить, почему здесь семь, нет — восемь автомобильных мастерских подряд на одной улице? Я видела на полумильном торговом ряду передачи, покрышки, обивку, разные запчасти, средства для мытья, полировку… И все это открыто в воскресенье.

— Автомобиль в Восточном Пэмбертоне, как лошадь в Западном, — засмеялся Картер. — Полутонные пикапы, фургоны, машины с четырьмя ведущими колесами, крытые грузовики, не говоря о мотоциклах и всевозможных велосипедах для грунтовых и асфальтовых дорог.

— А ездит ли кто-нибудь на обычных автомобилях?

— Нет, если в нем нельзя спать.

— А зачем им спать в машине?

— Во время охоты, — объяснил Картер. — Большинство здешних жителей не имеют доступа в такие места, как „Королевский дуб". Поэтому они отправляются очень далеко в глубь лесов и не хотят возвращаться домой ночевать, тем более если пьют и рассказывают небылицы всю ночь. Они просто спят в своих грузовичках и фургонах, а также привозят в них добытую дичь.

— А где они питаются, принимают ванну и ходят в туалет? — спросила Хилари.

— Продовольствие от „Макдональдса" они привозят с собой, в туалет ходят в лесу, а ванны вообще не принимают, — улыбнулся девочке Картер. — Ты, наверно, не очень-то захочешь оказаться с подветренной стороны у такой компании, возвращающейся с охоты домой. От такого аромата и окаменеть недолго.

— Это вульгарно, — фыркнула Хилари.

— И в самом деле вульгарно, — подтвердил Картер. — Но это имеет и свои привлекательные стороны.

Мы ехали в тусклом свете утра, минуя вывески, расхваливающие клубы, отделения сберегательных и кредитных учреждений, „деревенские старинные изделия". „Аренда Фитцбастера за 1,5 доллара в день" — гласила одна реклама, „Бог — это величайший взрыв, какой только может быть" — заявляла другая, установленная на газоне перед церковью из железобетонных блоков. Под словами красовалось изображение грибовидного облака. Я толкнула Картера в бок и указала на рекламный щит. Картер кивнул головой:

— Они здесь везде. В Нью-Моргантоне — новом растущем городке, есть „Атомные запчасти", „Грибовидное облако: пицца на вынос" и еще несколько подобных заведений. Заводилы на стадионе и оркестранты средней школы носят изображения ядерного взрыва на своей униформе. Казалось бы, Нью-Моргантон должен хоть немного опасаться атомной энергии. Когда решили построить завод „Биг Сильвер", сюда прибыли представители Комиссии по атомной энергии и скупили буквально все дома и предприятия в Моргантоне — так раньше назывался город, а потом все разрушили и перенесли город примерно на пятнадцать миль к востоку. Почти все жители выступали против такого насилия, об этом писали в газетах, журналах „Лайф" и „Моветон ньюс". Есть даже народная песня, Том Дэбни поет ее. Но, конечно, общественность проиграла, некоторые дома были перенесены на новое место, другие заброшены и снесены. И возник „мгновенный" новый город. И, что странно, Нью-Моргантон, кажется, влюбился в бомбу сразу же, как только высохла краска на новых домах. На эмблеме практически каждого второго предприятия есть грибовидное облако. Несколько человек разбогатели, делая анализы воды и почвы, пока не исчез страх. Все они гордятся своим городом, как если бы он был Диснейлендом.

— Вот видишь, — улыбнулась я Хилари. Дочка ничего не ответила.