Королевский двор Франции в эпоху Возрождения

Возрождение — Ренессанс, который часто отождествляют только с выдающимся культурным подъемом европейской цивилизации, на деле являлся системным явлением, охватившим все стороны функционирования общества, — политику, право, интеллектуальные поиски, и знаменовал появление обновленного института двора с новыми функциями, равно как нового типа придворного. Политический Ренессанс означал прежде всего сосредоточение всей власти, не ограниченной законами, в руках монарха; «Ибо такова есть наша воля», — важнейшая канцелярская формула, которую регулярно стали употреблять при Франциске I (1515–1547), зачастую прописывая ее отдельной строкой в конце документа, означала непререкаемость и высшую юридическую значимость королевских решений[293]. Возникала абсолютная монархия во главе с «Прекрасным государем» (Beau Prince), воплощающим в своей персоне совершенство мироздания, императором в своем королевстве, обладающим 208 исключительными прерогативами (regaliae)[294].

Эпоха Возрождения произвела целую революцию при дворах европейских государей. В XVI столетии политическая и интеллектуальная верхушка общества была активно вовлечена в тотальный процесс переоценки ценностей[295]. Особенно востребованными во Франции стали идеи мыслителей и практиков итальянского Возрождения, получившими распространение во многом благодаря общеевропейскому конфликту — Итальянским войнам (1494–1559) и регулярным походам французов в Италию. Философско-политический трактат Никколо Макиавелли (1469–1527) «Государь» продемонстрировал полный отход от принципов феодально-рыцарской и церковной жизни, показав, что в новом мире политика и мораль мало совместимы, а монарх для достижения своих целей может руководствоваться всеми ему доступными методами и способами управления, включая насилие, ложь и беспринципность[296]. Под стать государю должны быть и его двор и его царедворцы, с модой на обман как повседневной и необходимой практикой[297]. Возник устойчивый интерес ко всему античному и итальянскому, включая язык, который, наряду с латинским, в XVI в. стал средством международного, дипломатического общения[298]. Совсем не случайно итальянское видение неоплатонизма успешно вписалось в позднесредневековое христианское вероучение и повлияло на формирование представления королей Франции об идеальной форме королевского двора, которую они попытались воплотить в жизнь[299].

2.1. Влияние сопредельных дворов

Французский двор первой половины XVI столетия, как никакой другой европейский двор, испытал значительное итальянское культурное влияние: небольшие, но пышные итальянские дворы, особенно флорентийский и феррарский, способствовали активной адаптации прежде всего декорационных, нацеленных на внешний эффект и репрезентацию, правил организации придворной жизни. Внес свой вклад в этот процесс и приезд во Францию итальянской принцессы Екатерины Медичи, племянницы папы Климента VII, дочери герцога Урбинского Лоренцо Медичи и Мадлен де Ла Тур д'Овернь (в свою очередь, дочери принцессы крови Жанны де Бурбон-Вандомской), которая в 1533 г. стала женой герцога Орлеанского, будущего Генриха II. Вместе с ней и вслед за ней потянулись и ее многочисленные родственники, и прочие соотечественники[300].

Феррарский двор, связанный с французским двором браком Рене Французской, младшей дочерью Людовика XII (1528), а позже и замужеством ее дочери Анны д'Эсте, ставшей женой герцога Франсуа де Гиза (1548), также способствовал росту итальянского влияния[301]. Кардиналы из рода д'Эсте (Ипполито, Луиджи) часто служили французской короне и имели церковные бенефиции во Франции[302]; из Феррары был заимствован порядок расположения комнат в апартаментах королевских резиденции[303]. Наконец, имела место тесная родственная и политическая связь французского и савойского дворов, (Луиза Савойская, мать Франциска I; Маргарита Французская, дочь Франциска I, с 1559 г. супруга герцога Эммануэля-Филиберта I; Мадлена Савойская, двоюродная сестра Франциска I, жена коннетабля де Монморанси), которая только усиливалась в XVI в. Во время политического кризиса престолонаследия 1589 г. Савойский герцог Карл-Эммануэль, внук Франциска I, совсем не случайно выдвинул свои претензии на французский престол.

Именно в 1530–1540-е гг. при французском дворе стали устраиваться регулярные музыкальные вечера, балы, маскарады и прочие празднества по итальянскому образцу, проходившие как для узкого круга королевской семьи и ближайших приближенных, так и для всего двора[304]. Согласно рекомендациям Б. Кастильоне, хорошо известным во Франции, образцовый придворный был обязан разбираться в музыке и хорошо танцевать, в той же мере, в какой он должен быть отважным воином и ловким охотником[305]. Танцы и музыкальные занятия как «приятные развлечения» в течение XVI столетия становятся обязательным условием придворной службы[306].