Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVIII веках

Хотя отношения короля и Суассона также возобновились, причем Людовик XIII обещал полную амнистию графу, влияние его советников, а также относительная безопасность Седана и испанское покровительство привело принца крови к альянсу с врагами Франции. Переговоры с Людовиком XIII не могли не закончиться неудачей, потому что граф требовал короля безоговорочного удаления министра. Отказ короля предоставил Суассону свободу действий, и хотя граф «заверял [Людовика XIII] в своей верности»[225] и обещал, в свою очередь, «ничего не предпринимать во время своего пребывания в Седане», согласно Ришелье, летом 1637 г. он подписал секретный протокол о координации действий с Марией Медичи, испанским правительством Фландрии и с герцогом Буйонским, чья резиденция — имперский город-крепость Седан на границе с Францией — стала новым центром вооруженной оппозиции.

Одна из статей протокола гласила: «Король Испании [Филипп IV) компенсирует господину де Буйону, в случае возникновения соответствующей ситуации, потерю всех благ, которые последний имел во Франции». Эта статья демонстрирует устойчивые надежды испанской короны на успех вооруженного мятежа французской знати и политический раскол страны, равно как и гарантию испанского покровительства в случае неудачи. Оливарес сознательно шел на открытую организацию помощи любому лидеру из числа дворянских оппозиционеров, потому что Испания на этот раз вовсе не была уверена в успехе своего оружии в войне с Францией.

Герцог де Буйон был сыном знаменитого Анри де Ла Тур д'Оверня, виконта де Тюренна, соратника Генриха Наваррского и возлюбленного Маргариты де Валуа. Посредством блестящих брачных союзов Тюренна (первый брак с Шарлоттой де Ла Марк, герцогиней де Буйон, второй — с принцессой Елизаветой Нассау-Оранской) его сын Фредерик-Морис наследовал несколько титулов, огромное состояние и территории вне Франции. До 1635 г. он жил в Нидерландах у своего дяди принца Оранского, а затем перешел на службу к Людовику XIII в звании маршала. Суассон не случайно бежал к своему другу[226] Буйону — в Седанском княжестве не действовала французская юрисдикция, хотя король мог обвинить герцога в предательстве и в оскорблении Величества как своего подданного, офицера на королевской службе. Таким образом, неудача 1636 г. повлияла на новые формы сопротивления: если Гастон договаривался с королем об условиях дальнейшего сосуществования с Ришелье путем шантажа в виде угрозы мятежа, то граф Суассонский выбрал союз с противниками Франции, поскольку посчитал, что не может рассчитывать на гарантии своей безопасности в случае возвращения, пока Ришелье остается у власти. Обязательства графа перед испанцами, двором Анны Австрийской и двором Марии Медичи, а также собственные амбиции обиженного принца крови привели к вооруженному восстанию 1641 г.

Восстание финансировалось Испанией и в то же время прямо было связано с парижским двором. Там в деталях знали все, что происходит в лагере Суассона. Кардинал де Рец свидетельствует: «Наконец господин де Буйон изменил свое решение. По требованию министра Испании дона Саламанки он обязал меня найти людей при парижском дворе, отдав приказ использовать деньги именно с этой целью, однако я возвратился в Седан, более обремененный письмами». Испанцы и мятежники преувеличивали возможности двора. Значительная часть придворных пребывала на войне, которая в 1638-1640 гг. становилась все более и более успешной для Франции. Многочисленные репрессии, обрушившиеся на двор в 30-е гг. — ссылки и тюрьмы, вынужденная эмиграция дворян, — вместе с тем разрядили напряженность. Достигнутый мир c Гастоном и прекращение интриг королевы Анны[227]после рождения сыновей Франции также явились факторами, способствующими снижению оппозиционного накала. Поэтому миссия ко двору Реца завершилась неудачей: придворные ограничились традиционными заверениями солидарности и благодарностями за доверие графа Суассонского.

Летом 1641 г. появился совместный манифест мятежников — графа Суассонского, герцога Буйонско- го и присоединившегося к ним нового герцога де Гиза, в котором были перечислены знакомые по прошлым событиям требования к короне. Они касались положения как провинциальных дворян, так и придворных короля, хотя в целом восставшие аристократы провозглашали свой манифест от лица всех французов, видя свою особенную роль освободителей страны от репрессивного правления кардинала.

Все их требования можно разбить на три составляющие. В первой защищались традиционные вольности «провинций, городов и частных лиц» — «иммунитеты, права и привилегии», связанные со стремлением ограничения административно-политического вмешательства короны. Последнее предоставило бы губернаторам прежнюю свободу действий и снизило бы пресс королевских налогов.