Королевский гамбит

— «Все идет, как было задумано. Пастух будет в Милане в указанные дни. Остается лишь выбрать время и место. Я поручаю тебе отыскать одного или двух человек, готовых ради денег обагрить руки кровью, а также избавиться от них, когда сочтешь целесообразным. Не забывай о важности нашей миссии. Помни о том, что от успеха этого дела зависит судьба двух держав. Нам нельзя потерпеть неудачу».

Дочитав до конца, он просидел несколько минут молча. Наконец, я осмелилась сказать:

— Это письмо — вполне убедительное доказательство причастности графини к заговору. Его автором, скорее всего, является французский посланник, ведь он говорит о двух державах — разумеется, Франции и Милане. И очевидно, что в исполнители выбрали как раз Ренальдо и Лоренцо.

— А жертва? — быстро спросил Леонардо.

Я пожала плечами.

— Если причина связана с государственными делами, тогда смерть графа и впрямь важна. Итак, пожалуй, мы с самого начала были на верном пути, и убили его все-таки не по ошибке.

Хотя я мысленно и поздравила себя с тем, что мне удалось искусно изложить свою версию, Леонардо, тем не менее, приподнял бровь.

— Ты убежден в этом, Дино? — осведомился он. — Не забывай о том, что автор письма прекрасно понимал, что в чужих руках его слова могут показаться подозрительными. Слово «державы», возможно, имеет символическое значение, указывая, быть может, на два разных города или два разных семейства. И в письме, помнишь, автор называет свою жертву пастухом. Если граф Феррара не вел в последнее время сельскую жизнь, такое название лишено всякого смысла. Оно, однако, напоминает о литургическом значении… пастух человеков, пожалуй?

Я задумалась, он же продолжил:

— И что есть у пастуха, помимо посоха, похожего на изогнутую палку епископа, символ его власти. Мы могли бы подыскать доказательства и для твоего предыдущего предположения, что подлинной жертвой должен бы стать его преосвященство Стефано, кардинал Нардини, архиепископ Милана. И тогда убийство графа было бы ошибкой, ибо, как я подозреваю, ни Лоренцо ни Ренальдо не знали его преосвященство в лицо, лишь видели его одежду.

— Но зачем убивать кардинала? — недоуменно осведомилась я. — Не было бы целесообразнее разделаться с посланником, тем более речь в письме идет о судьбе двух держав?

— Мой дорогой мальчик, ты, разумеется, знаешь, что церковь ведет себя в политике столь же свободно, как любой государственный деятель или король. Вспомни слова секретаря архиепископа о том, что к мнению его преосвященства прислушивалось четверо пап и однажды его могли избрать на этот пост. Миланский архиепископ обладает гораздо большим политическим влиянием, чем граф в роли посланника.

Поставив локоть на стол, я уперлась кулаком в подбородок и задумалась над его словами. Несколько разочарованная тем, что он не оставил камня на камне от моей искусной версии, я, подумав, была вынуждена согласиться с ним.

— Но мы сходимся в том, что французский посланник и графиня Мальвораль участники заговора, верно?

— Сейчас это всего лишь догадка, — ответил Леонардо. — Не забывай, что хранение письма является не доказательством вины графини, а лишь ее возможной причастности. Не исключено, что она выкрала это письмо у настоящего злодея, быть может, того же графа, и теперь держит его под замком, надеясь шантажировать его. Также возможно, что именно граф вступил в сговор с французом. Мы уже слышали слухи о том, что двоюродный брат герцога попал в какую-то неприятную историю.

— Поэтому, пожалуй, его убийство и было преднамеренным, — сказала я, подхватывая его мысль. — Не исключено, что он вместе с французским посланником собирался убить архиепископа, но потом передумал… быть может, даже угрожал предать заговор огласке. И когда это произошло, он был заколот одним из своих соотечественников.

— Все возможно, — согласился Леонардо. Схватив грушу, он откусил от нее большой кусок и тихим голосом произнес: — Что касается французского посланника, то написал письмо, видимо, все-таки он. Но тогда встает вопрос, действовал ли он по собственному разумению либо по приказу своего короля… И тогда это дело может иметь значительно большие последствия, чем мы в силах представить. Но не спешим ли мы, полагая, что письмо вышло из-под его пера? Помни, что в городе полно иностранцев, и все они могут быть его автором.

— Святые угодники, какое же запутанное дело, — со вздохом промолвила я, и у меня неожиданно, когда я представила, какое множество нитей нам придется распутать, чтобы добраться до истины, кровь застучала в висках. — Не рассчитывает же герцог и впрямь, что мы раскроем дело за столь короткий срок?

— А, рассчитывает, — учитель уставился на переведенное письмо, и тревожное, непривычное выражение исказило его черты. — Мне сообщили, что он желает побеседовать со мной во второй половине дня. Полагаю, он будет требовать разобраться в убийстве своего двоюродного брата, и если не добьется своего…