Королевский гамбит

– Вот, стало быть, как ты запел, – сказал он. – Вон оно как все поворачивается. – Тут смех перестал быть смехом, хотя переход оказался таким легким или, может, настолько стремительным, что его и не уловишь. Он распрямился и немного подался вперед, впившись взглядом в брата. – Я никогда не страховал его на пять тысяч долларов! И вовсе не думал получить…

– Тихо, – оборвал его Тайлер.

– …пять тысяч долларов, когда его нашли мертвым на этом самом…

Тайлер неторопливо шагнул к брату и дважды ударил его, сначала открытой стороной ладони, потом тыльной; в другой руке он по-прежнему держал пистолет.

– Тихо, я сказал, Бойд, – повторил он и снова посмотрел на Стивенса. – Я ничего подобного не замышлял. И сейчас мне не нужны эти деньги, даже если решат их выплатить, потому что все получилось не так, как я хотел. Не на то я ставил. Ладно, что вы собираетесь делать?

– Разве непонятно? Буду предъявлять обвинение в убийстве.

– Только это доказать сначала надо! – прорычал младший. – Поди-ка докажи! Я никогда не страховал его жизнь на…

– Тихо, – сказал Тайлер. Он говорил едва ли не миролюбиво, глядя на Стивенса своими блеклыми, совершенно ничего не выражающими глазами. – Нельзя делать этого. Тут все дело в репутации. Она у меня была. Может, пока никто так уж сильно ей не поспособствовал, но и не навредил тоже, по крайней мере до сегодняшнего дня. Я ничего никому не должен. Я ни у кого не взял того, что бы мне не принадлежало. Вы не должны этого делать, Гэвин.

– Только это я и должен сделать, Тайлер.

Тот посмотрел на него. Стивенс услышал, как он глубоко вздохнул и выпустил воздух. Но выражение его лица нисколько не изменилось.

– Стало быть, око за око и зуб за зуб.

– Этого требует справедливость. Может, и Лонни Гриннэп этого требует. А как бы вы поступили на его месте?

Болленбо ненадолго задержал на нем взгляд, затем повернулся и кивнул брату, затем Стивенсу, спокойно и повелительно.

Все втроем они вышли из хижины и остановились в полоске света, пробивающегося через открытую дверь; откуда-то налетел легкий порыв ветра, потревожил листья деревьев у них над головами и замер, исчез.

Сначала Стивенс не понял, что задумал Болленбо. С нарастающим удивлением смотрел он, как Болленбо поворачивается к брату, вытягивает руку и начинает говорить, даже не говорить, а скрежетать:

– Ну вот и все. С тех самых пор, как ты вернулся в тот вечер домой и рассказал мне все, я жил в страхе. Наверное, мне надо было лучше воспитать тебя, но не получилось. А теперь все. Валяй, заканчивай это дело.

– Берегитесь, Тайлер! – крикнул Стивенс. – Не надо этого делать!

– Это не ваше дело, Гэвин. Если вам так уж нужен один фунт мяса в обмен на другой, вы его получите. – Он по-прежнему не сводил глаз с брата, на Стивенса даже не взглянул. – Ну, – сказал он. – Действуй.

А потом стало слишком поздно. Стивенс увидел, как младший отскочил назад. Он увидел, как Тайлер делает шаг вперед, и, кажется, расслышал в его голосе удивление, недоверие, затем осознание того, что его не так поняли.

– Брось пистолет, Бойд, – сказал он. – Брось.

– Стало быть, хочешь все переиграть? – сказал молодой. – В тот вечер я пришел к тебе и сказал, что, как только кто-нибудь увидит ненароком этот перемет, ты будешь стоить пять тысяч долларов, и попросил у тебя десятку, а ты послал меня куда подальше. Десять долларов, а ты мне отказал. Что ж, хочешь переиграть, давай переиграем. Получай. – Что-то вспыхнуло, сбоку, невысоко над землей; оранжевая вспышка метнулась еще ниже, и Тайлер упал.

Теперь моя очередь, подумал Стивенс. Они смотрели друг на друга; он вновь услышал, как с той же стороны, что и прежде, налетел ветерок, пошевелил листья деревьев и утих.

– Беги, пока не поздно, Бойд, – сказал он. – Ты и так уже много чего натворил. Беги.

– Убегу, куда я денусь. Только поскорей кончай со своими заботами обо мне, потому что через минуту у тебя вообще никаких забот не останется. Да, я убегу, только прежде перекинусь словом с теми умниками, которые суют свой нос куда не надо, о чем им тысячу раз придется пожалеть…

Сейчас он выстрелит, подумал Стивенс и отпрыгнул в сторону. На мгновенье ему показалось, что он наблюдает собственный прыжок, странно отражающийся в слабом свете, исходящем от реки, в том свечении, которое вода возвращает тьме, в том воздушном квадрате, что образовался над головой Бойда Болленбо. Потом он понял, что нет, не себя он наблюдает и не шум ветра слышит – тот самый материальный образ, то самое существо, лишенное языка и в нем не нуждающееся, ожидавшее в течение девяти дней возвращения Лонни Гриннэпа, бросилось вниз с вытянутыми заранее руками и, как туго натянутая пружина, вцепилось в спину убийцы, немо преследуя свою страшную цель.

Он сидел на дереве, подумал Стивенс. Блеснуло дуло пистолета. Он увидел вспышку, но не услышал ни звука.

4

Он сидел после ужина на веранде с аккуратной повязкой на голове, когда на дорожке появился шериф – такой же рослый, как и Стивенс, мужчина, любезный, приветливый, с глазами, даже более блеклыми и холодными и еще менее выразительными, чем у Тайлера Болленбо.