Королевский краб

— Объявить тревогу и начать всем судам поиски мотобота, — приказал капитан и подумал о том, что обычно беда одна не приходит. Но не это его тревожило больше всего. Илья Ефремович был из тех людей, которые боятся не самой беды, а того, что она может быть неожиданной. Однако Илья Ефремович усилием воли подавил в себе тревогу, и мысли его потекли в ином направлении. Он подумал о том, что надо доложить руководителю экспедиции о терпящей бедствие «семерке» во время капитанского часа. Капитанский час начинается в шесть часов вечера, в эфир выйдут все краболовные флотилии. Если траулеры не найдут «семерку» к этому времени, будет очень плохо. Тогда все суда, находящиеся в районе острова Птичий, каждый час в отведенные три минуты молчания начнут особенно тщательно прослушивать эфир в надежде услышать маломощную радиостанцию мотобота и, быть может, звенящий, как крик о помощи, международный сигнал.

Вечер. Берингово море

Гигантская зыбь пришла в Бристольский залив после обеда. Она мерно качала суда, поднимала и опускала могучие плавбазы с удивительной легкостью, словно они были игрушечные. Когда траулеры или маленькие сейнеры попадали в ложбину, за валами, за хребтами мрачной воды не выглядывали даже мачты. Но проходило несколько секунд, и вот показывались на гребне нос, полубак и, наконец, целиком показывалось все суденышко, которое в то же мгновенье, задрав корму и отчаянно вращающийся на воздухе винт, как бы падало в новую пропасть, стремительно скользило вниз и снова пропадало с поля зрения.

А ветра почти не было.

Евгений Михайлович, которого поселили в представительной каюте, сидел на диване, закутавшись в халат, и еле подавлял в себе тошноту. Он всегда плохо переносил качку, особенно такую: монотонную, изматывающую всю душу своим тупым однообразием.

«Хлипкий я моряк», — думал начальник крабофлота, искоса поглядывая на своего собеседника — старшину Семеныча, который никак не реагировал на качку, как гора возвышался над дюралевым тонконогим стулом, прикрепленным к палубе по-штормовому — растяжками. От старшины веяло спокойствием и силой. И всегда он был таким, сколько знал его Евгений Михайлович. Ну, сегодня ясно, старшина почти не устал, потому что рабочий день перебил зыбь. Но Евгений Михайлович не один раз видел старшину и после того, как он работал сутками без перерыва. Однажды было такое дело в Охотском: ловцы четырнадцать часов били краба, а потом вернулись на плавзавод, и отдыхать им не пришлось. Распутчики их мотобота окончательно зашились с сетями. Груды безнадежно запутанных сетей лежали на вешалах, а около них шевелились, как сонные мухи, распутчики. Аннушка — бригадир распутчиков — со слезами бросилась к старшине: «Мои, Семеныч, на ногах уже не держатся, и завтра ставить будет нечего». Старшина велел Аннушке сварить ведра два кофе и поставить их на вешалах, и пришел на помощь со своими ловцами. Все пили кофе полулитровыми кружками и работали до двенадцати ночи. Иногда кое-кто засыпал на ногах. Кончились, значит, у человека силы. Таких отправляли на отдых раньше, а в двенадцать ночи разошлись по каютам все, кроме Семеныча и Аннушки, которые трудились до утра, — и все сети были распутаны, аккуратно набраны, кроме двух битков. Утром неунывающий старшина разбудил своих ловцов и вышел с ними в море.

— Железный ты мужик, — с искренним восхищением сказал Евгений Михайлович. — Впрочем, у вас тут все подобрались такие. Что в ловецком, что на обработке!

— Точно, — охотно подтвердил старшина, — ловить с нашими можно!

— Пожалуй, вы по крабофлоту будете первыми в этом году.

Старшина закрутил головой.

— Не кажи, Михайлович, гоп…

— В августе, после путины, скажешь сам.

— Тогда могем.

— Ты осторожничаешь, Семеныч. Отчего так?

— Другие ведь не лыком шиты. Могем мы, а могет Ефимов…

— Ефимов, — воскликнул Евгений Михайлович и свистнул. — Он в пролове, дружище. У него кадры не те, потом сам говорил, полоса! Жалко его, но тут я уверен, первое место «Никитин» не возьмет. Дай бог, план взяли бы, и то хорошо!

— Он сам на полосу вышел, сам и выйдет из нее. Не такой мужик!

— Какой это?

— Ты што, Михайлович, не знаешь?

Евгений Михайлович покачал головой и задумался. Его поразили слова старшины: «Он сам на полосу вышел, сам и выйдет». А что, тут есть логика!