Королевский сорняк

Во-вторых, как мы хорошо знаем, Тоня не была его знакомой, ни, тем более, его любовницей. Из чего следует вывод, что никакого личного интереса у Прохорова рекомендовать Тоню на работу и быть не могло, - если только он не был самим таинственным Спонсором.

Однако, в-третьих, этот полный, кудрявый и румяный человек не совпадал с описанием спонсора, данного Леной и метрдотелем. Следовательно…

Следовательно, Спонсор и здесь подстраховался, а «радетель» оказался лишь посредником. Хорошо, если единственным.

Требовалась новая встреча с Тониным начальником. Что за отношения связывают его с Прохоровым, в силу которых последний не просто рекомендовал ему Тоню на работу, но и приложил, так сказать, «инструкцию по эксплуатации»? Можно ли через эти отношения найти иную ниточку к Спонсору, - или хотя бы подход к Прохорову? Придется снова потрошить Виталия Григорьевича…

- …Надеюсь, вы поняли: я желаю, чтобы меня слушали. И слушались.

- Можно вопрос? - произнесла Тоня голосом хорошо воспитанной маленькой девочки.

- Да?

- Зачем вам нужно, чтобы мы вас слушали? Вы такой умный, такой всезнающий, а мы глупые и ничтожные… Зачем вам?!

Писатель смерил ее взглядом, но Тоня не дрогнула.

- Зачем? - произнес он после паузы в некотором раздумье. - А затем, Антония, что издатель ждет моего нового романа. Давно уже ждет. А я все никак не придумаю финал… - Писатель произнес эти слова неожиданно искренне, словно делился сокровенным. - Я взялся за новый для себя жанр, я тебе говорил, - неизведанный жанр. И некоторые вещи мне не до конца понятны. Я хочу их прояснить.

- Но вы ведь не задаете вопросов! Вы говорите - о себе. А, когда хотят прояснить, то спрашивают, разве не так?

- Не так! На мои вопросы вы все равно ответите. Вашей реакцией ответите - на мою исповедь! Когда услышите ее до конца.

Тоня не нашлась, что сказать на эту туманную фразу, и потому стушевалась.

- Это все? - любезно произнес Писатель. - Тогда я продолжу… Да, Тоня, ты, в целом, верно обрисовала картину последней части. Да, я тебя пугал. И ты пугалась. Но только ты неправильно пугалась, вот в чем проблема! Ты суетилась, ты дергалась. Ты предпринимала попытки что-то узнать, ты звонила сестре Кирилла, ты ездила в Тулу… Конечно, там ты никого не нашла, - усмехнулся Писатель. - Но мне не понравился сам факт, что ты взялась играть в детективицу.

- В «детектива», - вдруг выступил Кирилл. - Такого слова нет, «детективица».

- Какие вы неспокойные, дети. И все вам неймется! Я писатель, Киря, если ты не забыл. Это ты, актеришка, говоришь заученный текст, написанный ПИСАТЕЛЕМ. Я же его - творю. И обращаюсь со словами так, как мне потребно. Если нет слова - я его придумываю. Вопросы есть?

Кирилл промолчал. Он вполне отдавал себе отчет, что силы не на их с Тоней стороне. Но в нем бушевал нестерпимый стыд, а Писатель к тому же умело унижал его в глазах Тони, и к пламени стыда примешивался пожар задетого самолюбия, раненой мужской гордости…

Но дело было даже не в этом. Дело было как раз в самой Тоне. В ней была какая-то сила… - Кирилл мысленно поискал определение для этой силы, но нужное слово не подворачивалось. Как бы то ни было, рядом с ней он ощутил себя ничтожным слюнявым мальчишкой. А ведь он старше ее - и он мужчина!

Великодушие, вот как это называется, - вдруг пришло на ум. Оно, в сочетании с ее силой… Или оно и давало ей силы?

Кирилл психологом не был и потому поставить эти слова в нужном порядке не смог. Да и не имело никакого значения, что из чего проистекало. Тоня была сильным и великодушным человеком. Она, женщина. А он, мужчина, - он оказался по сравнению с ней… Бли-и-ин!

Хотелось сжать голову руками и выдавить из нее покаянные мысли… Кирилл уговаривал себя: сейчас не время. Сейчас важно не прошлое, а будущее. И настоящее.

А в настоящем, вот непосредственно в данный момент, что-то в нем потихоньку сжималось в тугую, упругую пружину, которая вот-вот развернется и выстрелит. Он задушит этого питбуля своими руками! Он прибьет чем-нибудь Геру, а уж писателишка - тот вообще сморчок, Кирилл с ним одним пальцем справится! И он спасет Тоню! Надо только дождаться подходящего момента.

И он его дождется.

Кирилл молча сжал Тонину ладошку. Это было его обещанием.

- …Ты стала играть в детективицу, - продолжал Писатель. Теперь он говорил медленно и тихо, без выражения. - А этого не имелось в моем сюжете, Тоня. В моей истории ты должна была сидеть и трястись от страха. Я хотел видеть, как ты, чувствуя, что тебя обложили флажками, бледнеешь, слабеешь, худеешь… Плачешь, теряешь силы. Боишься выйти на улицу, боишься быть одна в квартире. Я хотел видеть, как покрывается потом твой лоб, я хотел знать, как остро пахнут твои подмышки от страха… Я хотел знать, как пахнет страх!!! - вдруг повысил он голос. - Но ты - ты мне объявила забастовку! Ты своевольничала! Ты позволила себе пойти против меня, против моего замысла!