Королевский тюльпан. Дилогия

— Ночные соколы выругались, да какой с нас спрос? Остались допивать, а мы быстренько на пустошь. Не к себе, к соседу, — сказал Луи, показывая на левый участок. — Ему бутылку винца, пару грошиков, он слово дал, что этим скажет, если подкатятся, будто видел у меня бабу с малым, а потом я им палкой грозил, прогонял. Теперь сидите, хоронитесь до сумерек, мне надо других соседей навестить.

Я и Нико переглянулись. После чего я вздохнула и рассказала, что соседи, точнее их отпрыск, предупреждены, а маленький принц добавил подробности. Франсю охнула, Луи ухмыльнулся.

— Ну, постращать, конечно, тоже неплохо… Лишь бы не перестращать, — заметил он. — Ладно, молоко сбежало — творогом не стало. Лин, а на самом-то деле золотишка у тебя нет?

Сказано это было столь равнодушным тоном, что я прямо-таки ощутила свербящее напряжение вопроса.

— Вы замечательные друзья, — ответила я с беззаботной улыбкой, — но если бы я сбежала с мешком золота, наверное, приглядела бы местечко, где почки покупают, а не собирают.

— Ну да, так и есть, — промычал Луи, — правда твоя, девка.

На этом мы расстались. Франсуаза сказала выйти на сбор в сумерках, мол, ты глазастая и тогда найдешь.

 

 

* * * * *

 

— Как ты думаешь, нас не выдадут? — тихо спросила я Нико.

Мы только что покинули пустошь и вступили в одну из темных улиц. Все равно на такую тему громко говорить не хотелось.

— Лепесточники не дают клятв, — не сразу ответил мне маленький принц, — но, скорее всего, не выдадут. Если только спасая человека, который важнее, чем ты. Ведь они взяли нас в семью.

Мы решили, что настало время снять швы. Нико уже вполне ходил, слегка прихрамывая. Правда, иногда оступался — как еще объяснить грязь у него на руке?

За моей спиной был узелок с почками — что-то собрала вечером, что-то взяла из старых запасов.

В ясную ночь с ярким местным светилом можно было обойтись без фонарей. Я без труда нашла длинную улицу, ведущую вверх. Вот здесь, возле перекрестка с пересохшим фонтаном, надо свернуть направо.

Эта улица оказалась узкой, а высокие здания заслоняли лунный свет. Но в этих кварталах еще не уснули, и не все лавки закрылись. Вот эту лавку благовоний можно было даже назвать салоном.

Я усмехнулась. В прежней жизни в дизайне парфюмерного магазина попроще доминирует пластик, если же салон считает себя элитным, то старается обойтись без пластмассы и полиэтилена — дерево, глина, мыло ручной работы, узелки джутовых веревок. Здесь было примерно так: витрина со скляночками, подсвеченная свечами, установленными среди зеркал. Интересно, здесь есть шампунь?

— Уважаемая лепесточница что-то ищет? — раздался мужской голос.

Я обернулась. Вот дурочка безухая, почему еще не поняла, что в этом чужом мире опасность может появиться в любую секунду?

Опасностью были двое мужчин в простеньких камзолах, с нашивками-факелами и алебардами. Я поняла, что это стражники — один насупленный и высокий, ростом в две алебарды, второй, красномордый пузатый колобок, в полторы. На плечах висело какое-то огнестрельное оружие — то ли короткие мушкеты, то ли длинные пистолеты с крупным дулом.

— И для чего уважаемая лепесточница гуляет в такое время в этом районе? — продолжил колобок. — Или ее регистрация позволяет гулять где угодно и когда угодно? Разрешите-ка удостовериться!

Ёшки-кошки, как же быть?! Бежать не было смысла, даже будь у малого вполне здоровая нога. Заплатить почками? Но сколько они возьмут? Вероятно, захотят все. Наконец-то расстаться с золотом?

— Они не в розыске? — наконец-то открыл рот дылда.

— Не, — ответил колобок, — разве только по отдельности. Помнишь, на прошлой неделе было велено парнишку искать лет восьми, а еще девицу странной наружности и непонятного возраста.

— Вот же они, вместе, — столь же бесцветно заметил дылда.

— Да ну, — хохотнул колобок, — так не бывает. «Повстречались два сердечка у засохшей у подречки», — пропел он какую-то местную песенку. — Обычная лепесточница с обычным щенком. Искали-то маршальскую шлюху, забыл? А они покрасивше будут.

У меня отлегло от сердца. Стража, в отличие от воров, по-прежнему ищет отдельного ребенка, ну, еще девицу — меня. Если бы этот седой красавчик министр сообщил о нас местной полиции, поступила бы ориентировка на пару. Но он, вот спасибо, господин-брат министр, такую подлянку делать не стал. Интересно, почему?

— Брат стражник, — тонко и пронзительно заныл Нико, — пожалуйста, подскажите, как пройти к доктору Голова-на-плечах?

Я печально вздохнула: он что, реально решил разжалобить этих охламонов?

— У мальчика болит животик? — зло усмехнулся колобок.

— Нет, — искренне ответил Нико, — нога. Второй месяц болит, с тех пор как мне башмаки купили на Пепельном рынке. Сначала чесаться стала, потом болеть.

Усмешка на круглой роже колобка сменилась тревогой и он отошел на шаг. Дылда с неизменившимся лицом попятился тоже.

— А давеча еще и руки зачесались, — продолжил мальчишка, показывая на грязь, которую он, к моему удивлению, забыл смыть. — Чешутся — не отчешешь.

Колобок сделал еще шаг назад. Дылда перехватил алебарду, выставив древко перед нами как барьер.