Королевский тюльпан. Дилогия

— О заботливой кошке мы еще поговорим, — продолжил он, — а пока начнем совещание, у нас слишком мало времени. — Блюститель Добродетели говорил кратко: — Лепесточники нарушили экономические договоренности, но главное не это. Они ввязались в политику, укрыв на пустоши малолетнего самозванца. Найти и арестовать его обычной полицейской акцией невозможно. Необходимо решить проблему лепесточников как таковых — отстранить их от сбора почек. В процессе этого будет решена и проблема самозванца. Тот, кто даст клятву убраться из города, сможет выйти за кордонную линию, конечно же после обыска и конфискации всех недобродетельно нажитых ценностей. Обязательному задержанию подлежат только мальчишки от пяти до двенадцати лет и их родители или опекуны. Их судьбу, — скороговоркой закончил блюститель Добродетели, — решат наши помощники из так называемого Ночного Братства. Вот резолюция. Трое членов Совета уже поставили под ней подписи. Дело за вами, брат Этьен.

— Как блюститель Созидания, — неторопливо начал я, — не вижу экономической целесообразности в таком решении. Что же касается мальчишек-самозванцев, для начала следовало бы убедиться, что они существуют.

— У меня есть доказательства, что именно брату… пока еще брату Этьену, — с ухмылкой заметил блюститель Добродетели, — известно о таких мальчишках на пустоши больше, чем любому из нас. А вот и свидетель.

Двое мышиных стражников убрали ширму у стены. За ней на низком табурете сидел бедолага с перевязанным лицом и руками.

— Это следы знакомства с заботливой кошкой, — с той же усмешкой продолжил блюститель Добродетели. — Ты узнал его голос?

— Да, — ответил тот, — и голос, и лицо, только он был одет как фонарщик.

— Ты послужил Добродетели и можешь удалиться. Гражданин Этьен, мы не будем тратить время, спрашивая у тебя, зачем ты ходил на пустошь. В ближайшие дни ты сможешь дать пояснения народному прокурору и присяжным. Братья, теперь вы согласны, что не ошиблись, подписав вторую резолюцию нашего Совета? Три «за» при одном воздержавшемся.

Блюститель Справедливости взглянул на меня со злорадным торжеством, блюститель Мира — с печальным сочувствием.

— Заберите у гражданина шпагу и проводите во временное жилище, — распорядился блюститель Добродетели. 

Лирэн

На вошедшего я взглянул с интересом, а он на меня — со страхом, вдруг я отрежу второе ухо?

— Габош был наказан по правилам, — заметил Джарнет. — По правилам ли поступил ты, не поделившись с капитанами его тайной? Напомни ее, парень, и не трать наше время.

Габош немного сбивчиво, но в целом верно пересказал наш разговор.

— Итак, — заявил Ухо, — маршал узнал, что среди лепесточников скрывается мальчик, очень похожий на принца. И что же сделал маршал? Пусть его ответ будет быстрым и честным! — почти визгливо заметил он.

Во взглядах было не только нетерпение, но и злорадство. Я понял, что не ошибся, заметив слежку во тьме. Или ошибся, не разобравшись с ней.

— Я был на пустоши. С мальчишкой не разговаривал и, как вы убедились, сюда его не привел, — ответил я максимально честно.

Несколько секунд слышались удивленные вопросы: «Это принц или нет?». Я молчал.

Джарнет ударил по столу рукоятью клинка и все стихли.

— В любом другом деле, — начал он спокойно и мягко, — нам бы хватило твоего объяснения. Сейчас — нет. В одну ночь ты отказал самому сильному человеку в Городе и ходил искать встречи с тем, кого этот человек боится и ненавидит больше всего. Этого достаточно, чтобы нам объявили войну на уничтожение. Да, наше Братство бессмертно. Нас не уничтожат, но загонят в щели, как крыс, и этого не хочет никто. Маршал стал угрозой для всех и, пока он спал, старейшина капитанов, Джарнет, исправил его ошибку. Не ради денег, а ради прежних отношений Братства и власти.

— Сделав еще большую ошибку, — сказал я. — Детоубийство и цареубийство, особенно когда они совмещены, это пятно на века. Недаром добродетельный мерзавец решил спихнуть эту работу на Братство — себя защитить, а нас запятнать.

— Лирэн, — старейший капитан в нарушение правила обратился ко мне по имени, — ты прав, это пятно. Но сейчас надо тушить пожар и я не вижу другого выхода.

— Надо было бы поручить это ему, его руками, — зло сказал Ухо.

Я взглянул на него и он заткнулся.

— У нас нет права разжаловать тебя, это дело большого совета, — продолжил Джарнет. — Но мы вправе лишить тебя полномочий. Отдай клинок маршала. Надеюсь, когда история с лепесточниками закончится, тебя выберут снова.

Я неторопливо вынул клинок, полученный почти год назад. Поднял. Взглянул на Ухо, да так, что тот нырнул за чью-то спину. Метнул — лезвие вошло в столешницу почти наполовину.

И вышел быстрым шагом. 

Этьен

То, что ничего хорошего меня не ждет, я понял, когда за дверями секретарского холла дежурный лейтенант гвардии Совета передал меня личной охране блюстителя Добродетели. Я слышал, что этих ребят набирают из узников тюрем, осужденных за столь нехорошие проступки, что защищать их отказалось даже Ночное Братство, если они в него входили.