Королевский удар

– Да? – удивился Ксенофонтов. – А как это объяснить? Ведь игроки касаются во время игры и черных, и белых шашек… Как могло случиться, что хозяин оставил свои отпечатки, а его противник не оставил?

– Протер, наверно, после того, как ударил по голове… – неуверенно проговорил Зайцев.

– А откуда ему знать, какие шашки протирать, а какие не следует? Ведь если бы протер их, то убрал бы отпечатки и хозяина…

– Значит, умудрился!

– Я вижу, ты еще слабо разобрался в этом деле, – заметил Ксенофонтов. – На месте твоего начальства я бы к тебе присмотрелся. Приглашаешь журналиста на место происшествия, рассчитываешь, что про тебя в газете напишут, прославят твою хватку, смекалку… А выясняется, что ни хватки, ни смекалки…

– Пока! – ответил Зайцев. – Мне сюда. Я бы что-нибудь ответил, но нет сил. Спать хочу, Ксенофонтов. Пока.

– Будь здоров, старик. Когда совсем запутаешься, позвони, может, слово какое скажу… Знаешь, кофейная гуща – тоже большое дело.

Прошло две недели. За это время Ксенофонтов съездил в одну командировку, потом в другую, так что у него не было возможности встретиться с другом, поговорить о загадочном преступлении. Зайцев все эти дни тоже не терял времени зря. Он установил, что из двенадцати человек, которые бывали в квартире Мастихина, семь наверняка в тот вечер там быть не могли. Вряд ли стоит подробно рассказывать о всех версиях, которые пришлось отработать следственной группе, о том, как Зайцев заинтересовался филателистами, посещал городские их сборища, как он подозревал соседа, захаживающего к Мастихину перекинуться в шашки, как его внимание привлек двоюродный брат Мастихина, неожиданно для всех купивший машину. Чтобы не злоупотреблять вниманием читателя, не провоцировать его и не потешаться над его доверчивостью, скажем сразу – версии оказались ложными и, надо отдать должное Зайцеву, он мужественно отказался от них.

Согласимся – это бывает не всегда. Не так уж редко случается, когда следователь, прекрасно зная, что версия слабовата, жидковата, хиловата, что не подтверждается она ни доказательствами, ни здравым смыслом, тем не менее за нее держится, надеясь лишь на невежество начальства да на его желание во что бы то ни стало видеть перед собой преступника в кратчайшее время. И он поставляет ему такого преступника, не очень-то сожалея о сломанной судьбе невинного человека. Знаем мы такие случаи, начитаны о них, наслышаны и поэтому, не вдаваясь в обсуждение, скажем сразу: наш Зайцев был другим следователем. Может быть, отчасти этим объясняется его слишком медленное продвижение по службе. Чего уж там, бывали, бывали мы свидетелями, когда добросовестное отношение к своим обязанностям отрицательно влияло на репутацию человека. О нем складывалось мнение как о неуживчивом, непочтительном, склонном к ссорам и конфликтам работнике. И через все это мы с вами прошли, дорогой читатель, и это можем оценить по шрамам на собственных шкурах. Возвращаясь из командировки, Ксенофонтов на каком-то полустанке купил несколько бутылок пива, привез их нетронутыми домой, поставил в холодильник и затаенно начал готовиться к встрече с любезным другом Зайцевым. Пиво, конечно, оказалось неважным – мутноватым и с осадком, но, господи! Когда и где нам было привыкнуть к пиву хорошему, к пиву душистому, прозрачному, с ясным золотистым цветом? Не видели мы такого пива, привыкнуть к нему не могли и потому вполне бываем счастливы, достав мутной жидкости, которую перед употреблением лучше не взбалтывать.

– Зайцев? – переспросил Ксенофонтов, услышав в трубке озабоченный голос друга. – Рад тебя слышать, старик! Как поживаешь?

– Да поживаю, – вздохнул Зайцев, настроенный, видимо, не столь восторженно.

– Ты его уже задержал?

– Да нет, тебя дожидался…

Это хорошо, что он избежал твоих стальных объятий, это просто здорово! Ты не представляешь, какую радостную весть ты мне сообщил!

– Что же это тебя так обрадовало? – В голосе Зайцева явно прозвучала досада.

– Если бы ты его задержал без меня, то мог бы и ошибиться, а за это нынче не хвалят, не то что раньше. А кроме того, я не смог бы показать тебе свои выдающиеся способности по части человеческой психики. Ты не представляешь, старик, как много я думал о нашем посещении квартиры несчастного Мастихина! И, знаешь, могу кое-чем поделиться.

– Чем же ты можешь поделиться? – спросил Зайцев с усталым безразличием.

– Во-первых, пивом. В моем холодильнике стоят три бутылки пива. Тебя это потрясло, сознавайся?

– Это самая большая радость, которую ты мог мне сообщить, – искренне сказал Зайцев и посмотрел на часы – он уже мог покинуть свой кабинет.

– Нет, старик, ошибаешься. Главное – то, что я могу тебе рассказать о преступнике. Теперь из дюжины подозреваемых ты его узнаешь наверняка.

Честно говоря, я рассчитывал на твою помощь, но, когда ты так спешно умотал в свои командировки, я понял, что надеяться на тебя так же бесполезно, как…