Королевский выбор

Леокадия обернулась. Теперь, когда солнце светило прямо на нее, она казалась восемнадцатилетней девушкой — очень молодой и очень хорошенькой.

— Ты мог бы просить моей руки.

Глава 18

Рамиро молчал.

Она права, это выход. Просить ее руки, сочетаться браком со своей сводной сестрой — это допустимо, церковь разрешит, тем более что и отцы, и матери у них разные. Леокадия смела, умна, она всю жизнь провела на Фасинадо и не хочет покидать остров. Она горяча, как кипяток, и вольнолюбива, как ветер, и она никогда не позволит Рамиро скучать. Она сделает все, чтобы их жизнь была яркой, запоминающейся, полной. Он верил, что она может.

Господи, Леокадия…

Я кружил тебя на руках, когда мне едва исполнилось шестнадцать. Тогда я уже был высоким, и отец заставлял меня тренироваться с саблей, и я был сильным. Мы находились с тобой там, на старой вилле, которая до сих пор не преображена согласно моей мечте — и я подхватил тебя и кружил, и мы оба хохотали, а затем ты вырвалась, прижалась к стене и смотрела на меня бархатными глазами, тяжело дыша, — я помню, как поднималось и опускалось изумрудное ожерелье на твоей груди. С тех пор я опасался до тебя дотрагиваться, потому что ты жгла как огонь; затем я преодолел это и смог выносить твои сестринские ласки, терпел, когда ты приглаживала мне волосы, когда закалывала булавками мои галстуки, когда смахивала пылинки с сюртука. Мы столько прожили вместе. Ты созналась мне недавно, что влюблена.

Ты влюблена… в меня?..

Господи, Леокадия, пусть это будет не так. Потому что я не могу жениться на тебе. Это ничего не решит. И я… возможно, я желал бы. Я ничего не знаю сейчас, когда вместо сердца у меня плотный комок темноты. Я ни о каких чувствах не могу сейчас думать. И та девушка, которую я видел два раза, та, с волосами цвета золотого винограда, что, как намекает лорд Эверетт, скучает обо мне, — она тоже не моя и моею никогда не будет. Я не могу о ней думать, потому что каждый раз сердце словно замирает на мгновение, прежде чем провалиться в пустоту.

Леокадия, пусть это будет не так, пусть ты не влюблена, и не потому Лоренсо мне ничего не сказал. «Ты не обрадуешься», — или как он там выразился? Пусть это лишь политический ход, твоя маленькая хитрость, но только не то, что я думаю. Я не пойду в эту бархатную, горячую тьму. Я боюсь. Не за себя — за тебя и за то, что с нами будет, так как я не люблю тебя настолько, чтобы тобою жить.

…Рамиро моргнул.

— Это предложение? — сухо вопросил он.

— Предложение должен делать ты. Ты можешь просить моей руки, — повторила она, — и мы станем королем и королевой Фасинадо. Навсегда. До смерти.

— До смерти — это не навсегда, Леокадия.

— Не играй словами, Рамиро.

— Это политика. Так?

— Так, — согласилась она, кусая губы, и отвела взгляд.

— Я не знаю, что тебе ответить. Мне нужно подумать. — Он не представлял, как вежливо рассказать ей обо всех своих… доводах. — Может быть, выпьем сангрии на южной террасе?

Леокадия приподняла брови.

— Ты давно меня никуда не приглашал.

— Нужно это изменить. Только отыщу сюртук. Минутку. — Он прошел мимо нее в гардеробную, чтобы еще поразмыслить.

Впрочем, что тут размышлять?

Рамиро нашел сюртук — тот чинно лежал на кровати, аккуратно разложенный камердинером, который знал, старый гном, что принц еще непременно пойдет куда-нибудь, — надел, посмотрел на себя в зеркало. Все как всегда. Темные круги под глазами больше, а так…

Когда он возвратился в кабинет, Леокадия стояла и жадно читала письмо Мартина Эверетта, которое Рамиро оставил без присмотра.

Отнимать поздно, и он просто ждал, пока она дочитает. Леокадия закончила и подняла на брата ошеломленные глаза.

— Что это?! Господь с тобой, что это, Рамиро?!

— Послание лорда Эверетта, британского банкира, которому мы должны много денег. Ты же сама видишь.

— Я вижу, но он… предлагает тебе жениться на его дочери! Это… не первое предложение?

— Леокадия, пойдем пить сангрию.

— Отвечай мне!

— Да, не первое.

— Ты… согласишься?

— Не знаю.

— Но ведь это… выход, — медленно произнесла Леокадия. — Прощение всех долгов.

— Я знаю.

— И ты… знаешь эту девушку?

— Встречался с нею во Флоренции. Два раза. — Он не стал уточнять, насколько волнующим это было.

— Ты, конечно, можешь жениться на ней, Рамиро, — с усмешкой произнесла Леокадия и отшвырнула послание. Листки спланировали на пол и замерли. Трепыхнулись под легким ветерком. — Только что случится, если ты встретишь свою настоящую любовь после женитьбы? Неужели ты будешь так рисковать? Моя мать…

— Давай не будем обсуждать твою мать.

— Нет уж. Она влюбилась в твоего отца, еще будучи замужем за моим. Это называется прелюбодеяние. И ты об этом знаешь, хотя никто из нас об этом не говорит. Что ж! Прекрасное подтверждение тому, что тебе не стоит делать. Обратного пути не будет — разве что убить эту Чарити, дабы воссоединиться с той женщиной, которой наконец-то удастся обжечь твое сердце!