Королевство

Думаю, для уничтожения репутации моего братишки этот повод Ю Ос выбрал специально, поскольку знал: для того чтобы высказать все, что ему хочется, это лучшая трибуна. А высказаться он хотел, поскольку двигало им все то же самое: хотелось зафиксировать повестку дня. Пару дней назад Дан Кране опубликовал на первой полосе свою статью о бывших и нынешних муниципальных властях, где представил Ю Оса как политика, чей единственный талант заключался в следующем: приложить ухо к земле, осознать услышанное, а потом скорректировать свои действия – они, как по волшебству, всегда выглядели компромиссом с точки зрения всех сторон. Таким образом, он всегда добивался принятия своих предложений, тем самым производя впечатление сильного лидера. В то время как на самом деле он либо всего лишь просчитывал свою публику, либо просто-напросто плыл по течению. «Собака виляет хвостом или хвост виляет собакой?» – писал Дан Кране.

Разумеется, поднялся шум. Как этот зазнавшийся переселенец осмелился напасть на собственного тестя, их обожаемого старого мэра, местного Герхардсена?[29] На бумаге и в Интернете люди высказали немало, на что Дан Кране отвечал, что это вовсе не критика в адрес Ю Оса. Разве это не идея демократии – представлять интересы людей, и существует ли на свете более честный представитель и демократ, чем политик, умеющий оценить обстановку и держать нос по ветру? И вот теперь Кране проиллюстрировал свою точку зрения: с кафедры мы услышали не Ю Оса, а эхо того, о чем судачит вся деревня, – а он всегда улавливал и распространял мнение большинства. Ведь даже тем, кого эти слухи касались, то есть жителям Опгарда, невозможно было не заметить, что люди судачат. Может, просочилась информация, что Карл утратил контроль над проектом отеля или уволил главных подрядчиков. Что у Карла возникли проблемы с финансами и дыры помог залатать личный кредит, о котором он держал язык за зубами, и что реальной картины счета не давали. Что, возможно, пожар – это последняя капля. На данный момент, наверное, абсолютно точно никто ничего не знал, но по сумме мелочей, всплывающих там и сям, сложилась картина, которая никому не понравилась. Но осенью Карл был настроен оптимистично, растрезвонил, что все идет по плану, – вложившимся в проект жителям деревни именно это и хотелось услышать.

А теперь Виллума Виллумсена убил головорез, если верить наводнившей деревню прессе, и что это все значит? Кто-то считал, что у него были очень большие долги. Ходили слухи, что Виллумсен вложил в отель гораздо больше, чем все остальные, что выдавал крупные кредиты. Значит, убийство – первая трещина в фундаменте, предупреждение, что все полетит к чертям? Неужели Карл Опгард – изворотливый, обаятельный, как проповедник, выпускник местной школы – вернулся в родную деревню и запудрил всем мозги воздушным замком?

Когда мы вышли из церкви, я заметил Мари Ос, шедшую под руку с отцом, – на фоне черного пальто ее лицо с обычным теплым румянцем казалось бледным.

Дана Кране видно не было.

Гроб вынесли родственники в великоватых костюмах, положили на катафалк и увезли, а мы стояли, словно благоговея, и смотрели ему вслед.

– Сейчас его не сожгут, – произнес тихий голос. Рядом со мной вдруг оказалась Грета Смитт. – Полиция хочет подержать у себя тело как можно дольше на тот случай, если что-то всплывет и понадобится проверка. Тело временно забрали на похороны, сейчас его обратно в холодильник положат.

Я все смотрел на машину, ехавшую так медленно, что она, казалось, не шевелилась, а из выхлопной трубы вылетал белый дым. Когда она наконец исчезла за поворотом у поля, я повернулся туда, где стояла Грета. Она пропала.

Перед Ритой Виллумсен выстроилась длинная очередь соболезнующих, и я не знал, хочется ли ей прямо сейчас видеть мою рожу, поэтому я сел на водительское сиденье «кадиллака» и стал ждать.

Мимо машины прошел одетый в костюм Антон Му с женой. Глаз ни один из них не поднял.

– Вот черт, – сказал Карл, когда они с Шеннон сели и я завел машину. – Знаешь, что Рита Виллумсен сделала?

– Что? – спросил я, выезжая с парковки.

– Я подошел с соболезнованиями, она в этот момент притянула меня к себе – я-то решил, она меня обнять хочет, а она вместо этого прошептала мне на ухо: «Убийца».

– Убийца? Уверен, что все правильно расслышал?

– Да. Она улыбалась. Хорошая мина при плохой игре, все так, но…

– Убийца.

– Да.

– Адвокат ведь сообщил ей, что незадолго до смерти ее муж простил тридцатимиллионный долг и дал тебе еще тридцать миллионов, – сказала Шеннон.

– И поэтому я убийца? – негодовал Карл.

Я знал, что взбесился он не потому, что не виноват, а потому, что, если учесть имеющуюся у Риты информацию, обвинения абсурдны. Вот как у Карла мозги работали. Он чувствовал, что Рита Виллумсен судит по его личным качествам, а не фактам, и это его задевало.