Королевство

Он не сводил с меня глаз – может, не видел камня, который я поднял к небу, или, может, не понял, что это значит. Или же дошел до той же точки, что и я: ему стало плевать. Я чувствовал, как камень тянет сила тяжести, он стремился вниз, стремился сокрушить – мне даже никаких усилий прикладывать не надо, а вот когда я перестану их прикладывать, когда перестану удерживать камень от брата на расстоянии вытянутой руки, он выполнит задачу, для которой и предназначен. Карл перестал плакать, а мою правую руку, по ощущениям, стала пощипывать молочная кислота. Я сдался. Будь что будет. И в тот момент я это увидел. Как дурацкое эхо из детства. Его взгляд. Дурацкий взгляд покорного, беспомощного младшего брата. И комок встал у меня в горле. Сейчас я заплачу. Опять. Я опустил камень, придав ему дополнительную скорость, шарахнул так, что почувствовал, как сила толчка пошла по плечу. А я сидел и сопел, как гончая собака.

А когда дыхание ко мне вернулось, я свалился с неподвижного Карла. Наконец-то он молчит. Широко распахнуты глаза – как будто он наконец все увидел и понял. Я сидел возле него и смотрел на Оттертинд. Вот наш молчаливый свидетель.

– Совсем рядом с моей головой, – простонал Карл.

– Не очень, – ответил я.

– Ладно, я обосрался, – вздохнул он. – Тема закрыта?

Я достал из штанов коробку снюса.

– Кстати, о камне и голове, – сказал я, и срать я при этом хотел, слышал ли он, как у меня дрожит голос. – Когда ее в лесу найдут, как ты думаешь, что про травмы головы подумают?

– Полагаю, решат, что ее убили.

– И кого начнут подозревать первым?

– Мужа?

– Если верить журналу «Настоящее преступление», в восьмидесяти процентах случаев виновен он. Особенно если нет алиби на момент убийства.

Карл приподнялся на локтях:

– Ну ладно, старший брат. Что мы будем делать?

Мы. Ну конечно.

– Дай мне пару секунд, – попросил я.

Я осмотрелся. Что я увидел?

Опгард. Маленький домик, амбар и пастбище. И что же он собой представляет? Название из шести букв, семья, в которой в живых осталось двое. Ведь если счистить всю шелуху, то что такое семья? История, которую мы друг другу рассказывали, потому что семья необходима, ведь на протяжении тысячелетий она отлично себя показала как рабочая единица? Да почему бы нет? Или, помимо чисто практических соображений, есть что-то еще – кровь каким-то образом связывает родителей, и братьев, и сестер? Говорят, на воздухе и любви не выживешь. Но и без них, черт побери, тоже никуда. И если мы чего хотим, так это жить. Теперь я это ощутил, наверное, с еще большей силой, поскольку смерть была прямо у нас перед носом – в багажнике машины. Ощутил, что я хочу жить. И поэтому мы должны сделать то, что должны. Что все зависит от меня. И сделать это надо сейчас.

– Для начала, – заговорил я, – когда я осенью «кадиллак» смотрел, я посоветовал Шеннон заменить тормозные шланги и трос газа. Вы их заменили?

– Чего? – Карл закашлялся, прижимая руку к животу. – Шеннон об этом ни слова не сказала.

– Хорошо, теперь это нам на руку, – сказал я. – Мы посадим ее на водительское сиденье. Прежде чем мыть кухню и багажник, ты соберешь кровь и размажешь по рулю, сиденью и приборной панели. Ясно?

– Э, да, но…

– Шеннон найдут в Хукене в этом «кадиллаке», и это объяснит травмы головы.

– Но… в Хукене это уже третья машина. Полиция ведь заинтересуется, что тут, черт возьми, происходит?

– Точно. Но когда увидят изношенные детали, о которых я тебе говорю, решат, что это и правда несчастный случай.

– Думаешь?

– Не сомневаюсь, – ответил я.

Когда мы с Карлом покатили огромную черную колымагу, вокруг Оттертинда по-прежнему светился оранжевый ореол. За огромным рулем Шеннон казалась совсем маленькой. Мы отпустили машину, и она медленно, как бы нехотя покатилась, разбивая щебень колесами. На торчавших сзади стабилизаторах засветились две красные узкие вертикальные фары. «Кадиллак-девиль». Родом из той эпохи, когда американские машины напоминали космические корабли, – они тебя на небеса доставят.

Я пялился вслед машине, наверняка заело трос газа – скорость только нарастала, и я подумал, что случится в этот раз: он отправится на небеса.

Она обмолвилась, что, как ей кажется, будет мальчик. Я ничего ей не говорил, но, разумеется, не мог не думать об имени. Не думаю, что она согласилась бы на Бернарда, но мне в голову больше ничего не приходило.

Карл положил руку мне на плечо.

– У меня есть только ты, Рой, – сказал он.

«А у меня – только ты», – подумал я.

Два брата в пустыне.

70

– Многие из нас сочтут, что мы вернулись туда, откуда начали, – сказал Карл.

Он стоял на сцене в Ортуне, у микрофона, которым скоро завладеет Род со своей группой.