Королевство Гаргалот

Я проследил за его пальцем, вкусы Фицроя себя выдают во всем блеске, по лицу вообще-то можно определить, какое у человека тело, а по этой толстой женской морде можно увидеть, какие у нее вторичные половые…

– Как только и вытесывали, – пробормотал Рундельштотт.

– Возможно, – сказал Фицрой, – вытесывателей спускали сверху на веревках? Это проще, чем строить лестницы.

– Хорошо мыслишь, – одобрил я. – С размахом.

– Чего-чего?

– Не топчешься на месте с «как?», – пояснил я, – а сразу предлагаешь варианты. Быть тебе вожаком.

Он просиял, приосанился, а то как же, это и понятно, что ему на роду написано свершить нечто великое, только еще не понял, что именно, где и как.

Рундельштотт поглядывает на меня изучающе, хотя вряд ли заметил несоответствие, все-таки между динозаврами и людьми дистанция в сотни миллионов лет, но явно видит, что меня тревожит нечто особенное.

Огибая этот исполинский странный куб из цельного камня, я вслед за Понсоменером обратил внимание на каменные статуи в нишах, все гиганты по три-четыре моих роста, вытесаны настолько натурально, что даже по моему хребту прокатилась предостерегающая дрожь.

Фицрой тоже увидел, сказал быстро:

– Смотри, смотри!.. Как почетная охрана у входа.

Я покачал головой.

– Нет, едем мимо. Нас, вольных альбатросов, ждет море. Не приближаться!.. Не приближаться, я же предупреждал!

Фицрой буркнул:

– Ты предупреждал, чтобы не слишком уж с женщинами по дороге… в ночевках, чтоб не задерживали, но это не совсем женщины, хотя вот та и вон левая справа, что посредине, тоже как бы… Вон там даже дыра между ними, да не просто дыра, а дверной проход, малость обвалилось…

– Не нравятся мне эти гиганты, – сказал я твердо. – Хоть и декор, но сторожа. И достаточно опасные.

Он повернулся, посмотрел на меня в недоумении.

– Ты чего? Они же каменные!

– Вот-вот, – сказал я. – И огромные. Представляешь, какие камни смогут швырять?

Он посмотрел на меня, снова на гигантов.

– Но как… они не живые!

– Кремнийорганическая жизнь, – ответил я, – вполне, вполне… Один брошенный камень может разнести корабль в щепки. Такое где-то было, не помню… А что с того, что сейчас их перенесло на сушу?.. Дураки не меняются… Всем держаться подальше!

На меня посматривали в недоумении, но спорить не решились, а Понсоменер уже и вовсе почти забыл о каменных гигантах, как только отъехал от них на безопасное расстояние.

Я старался не смотреть в их сторону, хотя практически ощутил, как двое из гигантов шевельнулись, медленно шагнули в нашу сторону. Один остановился, взял в лапы камень, второй поднял с усилием целую скалу…

Не выдержав, я в испуге оглянулся. Спертое в груди дыхание вырвалось на свободу с натужным всхлипом. Каменные статуи на местах в нишах, ни одна даже не повернула голову в нашу сторону.

На меня посматривают с беспокойством, Фицрой наконец вздохнул глубоко-глубоко, словно не дышал все это время, сказал дрожащим голосом:

– В прошлый раз, значит, ты к таким подплывал сдуру на корабле, а они промахнулись, да?

Я огрызнулся:

– При чем тут я? Это я в старых книгах читал!.. Я вообще-то грамотный и начитанный!

Он сказал понимающе:

– Ну да, конечно. Это ты сидел и читал, ага. Так я и поверил.

Я покосился на глядящих в нашу стороны с подозрением Рундельштотта и даже Понсоменера. На их лицах крупными буквами написано то, что сказал Фицрой: «Рассказывай-рассказывай, что это не ты плавал, не ускользал под градом скал, что бросают такие вот гиганты…»

– Да что вы все, – сказал я недовольно. – Не возлагайте на меня слишком уж надежд!.. Я не ослик, все не повезу!.. Даже если смог бы. Я еще и ленивый, это прерогатива человека интеллигентного и мыслящего. Чем человек интеллигентнее, тем он больший бездельник и больше требует от власти и правительства!.. Так что вперед и мимо!.. Думаю, этот мирок скоро исчезнет.

Все промолчали, только Рундельштотт поинтересовался:

– Почему?

– Задавят, – пояснил я коротко. – Здесь все примитивное, а покрытосеменные намного живучее. И млекопитающие, как и птицы… просто сюда еще не слишком вторгаются. Хвощи и плауны, как и гигантские папоротники – это не еда даже для оленей, а то бы уже сожрали, а динозавры передохли бы с голоду.

Рундельштотт указал под ноги.

– Ты говоришь о таких?

Я мазнул взглядом по одиноко растущему одуванчику.

– Точно. Семечко занесло сюда ветром, а теперь вырастет и уже отсюда будет засевать… вытесняя примитивные хвощи и плауны. Следующее поколение уже не увидит на этой земле ничего необычного.

Впереди густой влажный туман скрыл землю, странное ощущение, будто облака отяжелели и опустились на траву. Мы мчались по лесной дороге, там торчащие из молочного киселя кусты выглядят вообще чудовищно, и только с восходом оранжевого солнца все это начало таять, растворяться, разве что среди веток остались застрявшие, словно вата, клочья.

– Похоже, – сказал я с облегчением, – мы ту Зачарованную Зону миновали. Как хорошо! И такую длинную петлю срезали.

Фицрой буркнул:

– Да еще на землях гуцаров. Даже не знаю…

– Чего? – спросил я.

– Хорошо или нет, – заметил он меланхолично, – что не подрались с ними?