Королевство пепла (ЛП)

Туда где были они, сосны и снег, извилистые хребты гор. Земля многих народов, многих существ.

Она видела их всех, знакомых и чужих, сражающихся и живущих в мире, гуляющих в городах или скрывающихся глубоко в лесах. Она видела так много людей. Эрилеа.

Она сама себя в это втянула. Ухватилась за связь и потянула, потянула еще сильнее.

Дом.

Дом.

Дом.

Но на этом все не закончилось.

Она хотела чтобы мир остановился, закрылся, как врата Вэрда захлопнулись с оглушительным грохотом.

И Аэлина снова нырнула в себя.

…

Врата Вэрда исчезли и солнце поднялось над Эндовьером.

Рован стоял на коленях перед Аэлиной, готовясь к ее последнему вздоху, к концу, который, он надеялся, каким-то образом постигнет и его.

Он сделает это своим концом. Если уйдет она, уйдет и он.

Но потом он почувствовал это. Когда взошло солнце, он ощутил, как запульсировала изношенная связь мэйтов.

Взрыв тепла и света, который опалил кончики волос.

Он боялся дышать. Надеяться.

Даже когда Аэлина рухнула на колени рядом со знаками Вэрда.

Рован мгновенно оказался там, потянувшись к ее израненному телу.

Биение сердца отозвалось эхом в его ушах, в его собственной душе.

И это ее грудь поднималась и опускалась. И это ее глаза медленно открывались.

Запах Дорина и Шаола, сменился слезами, солеными как соль Эндовьера, когда Аэлина взглянула на Рована и улыбнулась.

Рован прижал ее к груди и заплакал в свете восходящего солнца.

Слабая рука коснулась его спины, татуировки, которую он дорисовал. Словно отыскивая символы, спрятанные, в отчаянной, дикой надежде.

— Я вернулась, — прошептала она.

Она была теплой, но… холодной, так или иначе. Незнакомка в собственном теле.

Аэлина села, кряхтя от боли в костях.

— Что случилось? — спросил Дорин, которого поддерживал за талию Шаол.

Аэлина сложила ладони вместе. Маленький листок пламени появился над ними.

Больше ничего.

Она посмотрела на Рована, затем на Шаола, потом на Дорина… их лица выглядели измученными под восходящими лучами солнца.

— Она пропала, — тихо сказала она. — Сила. — она повернула руки, пламя перекатывалось по ним. — Остались только угольки.

Они молчали.

Но Аэлина улыбнулась. Улыбнулась отсутствию этого колодца силы, тому бурлящему морю огня в ней. Тому, что осталось… это был значительный подарок, да, но ничего сверх обычного.

Все, что осталось от того, что дала ей Мэла, в благодарность за Элену.

Но…

Аэлина потянулась внутрь, к тому месту внутри ее души.

Она приложила руку к груди и почувствовала, как бьется сердце.

Сердце Фэ. Цена.

Она отдала всю себя. Она отказалась от своей жизни.

Человеческой жизни. Смертности, которая сгорела, превратилась в пыль между мирами.

Никаких превращений. Только это тело, эта форма.

Она рассказала им об этом. И рассказала им, что произошло.

И когда она закончила, Рован продолжал обнимать ее, Аэлина снова протянула руку к своей силе, просто чтобы посмотреть.

Возможно, это и был последний подарок Мэлы. Этот кусочек, который сейчас образовался у нее в руке — эта капелька воды.

Подарок ее матери.

Что Аэлина сохранила до конца пути к замку, к вратам Вэрда.

Глава 100

Киллиан разбудил Эдиона до рассвета.

Он застонал, растянувшись на койке в Большом зале, вокруг все было тускло.

Бесчисленное количество солдат спали вокруг него, их тяжелое дыхание заполнило комнату.

Он покосился на маленький фонарь, который Киллиан держал над ним.

— Время пришло, — сказал Киллиан с усталыми и покрасневшими глазами.

Они все выглядели не лучше. Всем было не лучше.

Но они были еще живы. Через неделю после того, как Тринадцать пожертвовали собой и отбросили войска Мората, они были живы. Жизнь ведьм купила им целый день отдыха. Пока, а затем Морат снова пойдет на стены Оринфа.

Эдион накинул на плечи тяжелый меховой плащ, который использовал вместо одеяла, поморщился от пульсирующей боли в левой руке. Неосторожная рана, когда он на мгновение выглянул из-под своего щита, а пехотинец Валгов поранил его.

Но, по крайней мере, он не хромал. И, по крайней мере, рана, которую нанес ему принц Валгов, зажила.

Накинув свой щит через то же плечо, он поднял меч и пристегнул его к поясу, пробираясь сквозь лабиринт спящих, изможденных тел. Кивок Киллиану, и тот зашагал к городским стенам.

Но Эдион повернул налево, покинув Большой Зал, направляясь к северной башне.

Это была одинокая холодная прогулка в комнату, которую он искал. Как будто весь замок был могилой.

Он тихо постучал в деревянную дверь возле вершины башни, и она тут же открылась и закрылась, а Лисандра проскользнула в коридор, прежде чем Эванджелина зашевелилась в своей кровати.

В мерцающем свете свечи Эдиона, тени на лице Лисандры после недели борьбы от восхода до заката были еще более суровыми и глубокими.

— Готова? — тихо спросил он, поворачиваясь к лестнице внизу.

Это стало их традицией — он встречал Лисандру ночью на верху лестницы, а утром приходил к ней на встречу. Единственный яркий момент в их долгих, ужасных днях. Иногда Эванджелина сопровождала их, рассказывая о том, как она разносила сообщения и поручения Дэрроу. Иногда они были только вдвоем.