Королевы бандитов

– Упс, – с полнейшим безразличием прокомментировала Фарах. – Кстати, я рада, что ты не ушла из группы заемщиц. Знаешь, Самир тоже, как Рамеш, не хотел, чтобы я в этом участвовала.

– Да?

– Ага. Думаю, он боялся. Мусульман тут, кроме нас, раз-два и обчелся. Он считал, что мы должны быть сами по себе. И еще я думаю, он хотел, чтобы я ни с кем не общалась, сидела дома. Чтобы мой мир оставался крошечным.

– И что заставило его передумать?

– Выпивка для него была важнее страхов, наверно. Но оказалось, что ему нечего было бояться – когда я вступила в группу заемщиц, мой мир не особо расширился.

Гита сочувственно кивнула:

– Меня они тоже не любили.

Несмотря на усталость, Фарах очень энергично выразила несогласие:

– Это другое! У вас с Салони были свои терки – не знаю уж, из-за чего, и остальные женщины так или иначе выражали свое отношение к вашей ссоре и к тебе. Тебя, по крайней мере, замечали. Хейтили, но не игнорили. А я для всех была невидимкой.

Наверное, эта внезапная откровенность объяснялась крайней усталостью Фарах, решила для себя Гита. А может, враждебность Фарах поубавилась после того визита к ней домой в компании с Салони.

– Ты поэтому меня шантажировала?

Фарах пожала плечами:

– Ну, раз уж от меня и так все отворачивались, надо было оправдывать репутацию. Терять мне было нечего.

Гита кое-что знала о том, как выдавать непреодолимое стечение обстоятельств за осознанный выбор. И как обманывать саму себя, меняя собственное отношение к этим обстоятельствам, чтобы сохранить самоуважение.

– Ты давно разговаривала с Салони? – спросила она.

– Давно. И о ваших планах я ничего не хочу знать. Но даю слово, что я вас не выдам. Ну, то есть после того как вы всё сделаете.

– Спасибо. – Гита собиралась вернуться к гостям, но медлила. Наклонившись, она пристально взглянула в сонные глаза Фарах. – Ты ведь это запомнишь?

– Что?

– Что ты видела меня здесь и что мы разговаривали в… – Гита взглянула на настенные часы, – в восемь тридцать.

– Ага, – зевнула Фарах. – Замётано.

Ночь была прохладная – Гита явилась сюда в шали, но гостей собралось столько, что в доме Салони царила духота, шаль пришлось снять, и хозяева распахнули настежь все двери и окна. Саурабх упивался ролью радушного хозяина, хотя, как подозревала Гита, его энтузиазм был вызван еще и парой добрых глотков горячительного. Она многословно поприветствовала Саурабха, не забыв громко сообщить, что видела, как его жена трудится в поте лица на кухне.

Когда Прити села играть в карты с несколькими мужчинами, Гита отослала Рамеша домой, намекнув на грядущий интим. Придумать фальшивый, но убедительный предлог, чтобы отправить слепца восвояси, оказалось труднее, чем она думала. Сначала Гита попросила его наполнить водой миску Бандита. На что Рамеш не без оснований возразил, что сама она справилась бы с этой задачей быстрее. Тогда пришлось пообещать ему «частную вечеринку для двоих» – и он умчался вдаль, размахивая тростью. Иногда обещание секса заманчивее самого процесса.

Когда Рамеш, исполненный тщетных надежд, исчез из виду, Гита взялась выполнять инструкции Салони. Она поучаствовала в тин-патти и проиграла пару партий. Теперь же, покинув задремавшую снова Фарах, она принялась бродить вокруг стола с закусками, стараясь попасться на глаза гостям, еще не охваченным ее вниманием. Среди блюд с угощениями стояли цветы и светильники-дия. Гита делала вид, что присматривает за тем, чтобы светильники горели, а все тарелки были наполнены. Когда она добралась до большого подноса с пани-пури[163], ее локтя коснулся незаметно подошедший Карем. Он был в черной рубахе-курте и чисто выбрит, отчего казался моложе, несмотря на седину в волосах.

– Гита, можно с тобой поговорить?

Гите очень хотелось согласиться – ей нужна была передышка от светской суеты. За этот вечер она пообщалась с большим количеством людей, чем за последние пять лет жизни. Но она уже успела обменяться с Каремом парой слов раньше, спросила его о детях, а сейчас он, видимо, был настроен на более серьезный разговор, что было ясно по тому, как он понизил голос и подступил ближе к ней. Как и у большинства других гостей, на лбу у него еще не до конца высох тилак[164], нанесенный киноварью на входе в дом, а приложенные к краске зернышки риса не осыпались.

Гите нужно было еще покрутиться среди гостей, чтобы те могли запомнить ее присутствие, поэтому она медлила с ответом, поглядывая на Карема. Одно зернышко упало у него со лба.

Поверх плеча Карема она увидела, что к столу идут с пустыми тарелками Прити и Прия. Прия смеялась, но, заметив, кто стоит у подноса с пани-пури, резко умолкла, толкнула сестру локтем и что-то ей прошептала. Прити округлила глаза, после чего они обе синхронно развернулись на месте и устремились прочь. Гиту их поведение не столько обидело, сколько удивило. Она уже поздоровалась с близнецами, хорошенько помаячила в поле их зрения и вычеркнула из списка, но сейчас надеялась завести с ними беседу, чтобы отделаться от Карема.

– Это важно, – не отступался он.