Королевы бандитов

– Я понимаю, к чему ты клонишь. Да, ты эмоциональный тиран, но хотя бы не распускаешь руки, как та муккабаз. Ты ведь ни разу в жизни никого не ударила, верно?

– Никого! Я даже подзатыльник Архану дать не могу, когда он безобразничает. Вот кто эмоциональный тиран – как посмотрит жалобными глазищами…

– Интересно, от кого он понабрался…

– Ага, только ему бы еще не помешало унаследовать мою выдержку и стойкость. Мальчишка – размазня. Он понятия не имеет, что такое голод.

– Я думала, родители всегда желают своим детям самого лучшего.

Салони провела пальцем по ободку чашки.

– Да, верно. И я желаю. Но еще я хочу, чтобы сын многому научился. Страдания придают сил, из них нужно черпать энергию. Я не хочу, чтобы Архан страдал ради страданий, но он должен знать, что такое… как сказать?.. нужда.

– Так научи его этому.

– Ну да, при такой-то бабушке? – хмыкнула Салони. – Без вариантов. Моя свекровь считает, что ее маленький юварадж[102] должен получать все, что пожелает и когда пожелает. Знаешь, она наняла клоунов на празднование его дня рождения. А для бедной Апарны только стол накрыли… Так, я потеряла нить. О чем мы говорили?

– О том, что твои подпевалы хотят, чтобы я убила человека.

– А, точно. Я, собственно, из-за этого и пришла к тебе.

– О нет! – Гита изобразила крайнее удивление. – Неужели не для того, чтобы вручить мне горшок со всякой «мелочью»?

– Эй! Там очень даже недешевые браслеты…

– Салони!

– Знаю-знаю, ты переживаешь из-за Даршана.

– А ты нет? Как вообще вышло, что в этой деревне все так запросто стали относиться к убийствам?

– Мужчины каждый день совершают против нас миллионы преступлений похуже убийств, а никто и бровью не ведет.

– Мы не грам панчаят[103], чтобы решать судьбу людей.

– Ты уверена? Мы не собираемся творить произвол. Это будет справедливая кара, Гита, приговор, вынесенный за преступления. Карма. – Салони торжественно простерла руки к небесам. – Мы исполнители кармической воли.

– Карма должна настигать человека в следующей жизни, а не в этой.

Салони опустила руки:

– Какая ты зануда!

Но Гита не обратила внимания на этот выпад, занятая своими размышлениями:

– Знаешь, самки обезьян бонобо объединяются в группы, чтобы защищаться от самцов. Карма тут ни при чем, это естественный порядок вещей.

– Чего-чего? – уставилась на нее Салони. – Гита, хватит валять дурака, мы должны действовать быстро, если хотим привлечь близнецов на твою сторону. Даршан, в отличие от Самира, не пьет, так что нужно придумать другой способ.

– Ты что, не понимаешь? После смерти Самира прошло слишком мало времени. Мы не можем убить Даршана никаким способом, потому что это в любом случае вызовет подозрения.

– Он жрет масло тоннами. У него вполне может приключиться сердечный приступ.

– Окей, тогда скажи Прити, чтобы закормила его маслом до смерти.

– Слышала историю? – Салони прошлась по комнате, рассеянно провела пальцем по рабочему столу Гиты, переставила миску с черными бусинами. – В прошлом году в Керале несколько девочек-подростков вместе покончили с собой. Учитель математики ставил им заниженные оценки, и они не вынесли такого стыда. Они оставили предсмертную записку и отравились плодами «дерева самоубийц».

– Какой кошмар, но…

Салони сделала еще один глоток из жестяной чашки.

– Некоторые не поверили официальной версии, – продолжила она. – Некоторые думают, что девушек убили, чтобы они не рассказали о домогательствах того учителя математики. И что записка была поддельная.

Гита присела на краешек кровати:

– О Рама! Это ужасно.

– Еще бы. Но обрати внимание: четыре четырнадцатилетние девчонки умерли одновременно от инфаркта. Это выглядело именно так, потому что яд «дерева самоубийц» невозможно обнаружить при вскрытии. Банальный сердечный приступ. Единственным подозрительным обстоятельством было… э-э… количество единовременных сердечных приступов. И общая предсмертная записка, конечно. В противном случае вывод был бы однозначным: обычный, простейший, скучнейший, старый добрый инфаркт.

– Салони, блин, эти твои истории…

– Знаешь, семья Самира владеет домом, в котором сейчас живет Фарах, сколько я его помню. Когда мы были детьми, брат Самира однажды пригласил меня туда позаниматься. Ну, понимаешь, «позаниматься»? Сопливый извращенец пытался ко мне приставать. Они все только об этом и думали, сама знаешь. В общем, я его отлупила, и он уяснил урок. А потом мы играли у них на заднем дворе, окруженном очень симпатичной живой изгородью. Я до этого ничего подобного в глаза не видела – не только живых изгородей, но и нормальных огороженных дворов, потому что мы жили как нищие, ты в курсе. Так вот, у них там росли деревца с красивыми белыми цветами и плодами, похожими на манго. – Она вдруг рассмеялась. – Ты же помнишь, что я в те времена хомячила все, до чего могла дотянуться, потому что вечно была голодной. И те «манго» хотела схомячить, но брат Самира меня остановил – сказал, что они ядовитые. Деревья он назвал «понг-понг». Миленько, правда? В наших краях они редко встречаются, но в Керале таких полно. И называют их там…