Королевы бандитов

Салони взглянула на часы, стоявшие в углу спальни:

– Время позднее. Надо по-быстрому ее отметелить и расходиться уже.

– Никто никого не будет метелить!

– Послушай, Прия, – Салони уперла кулаки в бока, – с разукрашенным фейсом тебе не придется никому ничего доказывать. Люди не станут задавать много вопросов. Ты что, считаешь себя настолько хорошей актрисой, что тебе не нужен «грим», а? Тоже мне, Амитабх Баччан[115]!

– Я… э-э…

– Вот именно. Парочка тхаппад[116] сейчас избавят тебя от лишних слез в будущем.

Салони была не менее убедительной, чем в школьные времена, когда она уговаривала одноклассниц покупать у нее безделушки, уродские заколки или встречаться с неказистыми парнями. Это вызывало у Гиты восторг и ужас. Она вспомнила, каково это – иметь в своей команде такую защитницу, которая будет драться за тебя, как за себя. Те времена давно прошли, она привыкла нести бремя одиночества и рассчитывать только на свои силы, но сейчас мгновенно почувствовала облегчение. Ей даже почудилось, что у нее расправились плечи, что она стала выше ростом и теперь видит мир с высоты.

Прия вздохнула, и вздох этот означал полную капитуляцию.

– Ладно, приступайте.

Миссию решили доверить Прити – все-таки у кровных сестер обиды забываются быстрее, и вероятность того, что Прия затаит злобу, была меньше. Прити начала снимать кольца с пальцев на руках.

– Ты что делаешь? – удивилась Салони.

– Отпечатки от колец могут остаться…

– А, да, верно.

Прия стояла, закрыв глаза, и старалась расслабиться. Руки она опустила и прижала к бокам. Прити, отступив слегка, нанесла первый удар. Это оказался легкий шлепок – так мать может наказать ребенка за шалость. Голова Прии даже не дернулась.

– Это было… не сильно, Прити.

– Может, кулаком, а не ладонью? – подсказала Салони.

– Бэй яар, я что, по-вашему, дочка Фарах, чтобы дубасить всех направо и налево? Прия – моя сестра, между прочим!

– Кстати, а как зовут ту муккабаз?

– Мириам, вроде.

– Нет, яар, Имани.

– Ирем, – сказала Гита.

– О-о, – дружно закивали женщины, – точно.

– Может, сосредоточимся на деле? – спросила Гита.

– Попробуй разозлиться, – посоветовала Салони, обращаясь к Прити.

– Как?

Салони расправила плечи и торжественно заговорила, как на деревенском совете:

– А как можно не разозлиться, если ты знаешь, что твоя сестра – красотка, а ты – уродина? Что ты много лет спала с мужчиной, который хотел изуродовать ее, а изуродовал тебя?

Близнецы охнули. Гита добавила:

– Или что вы двое выглядите, как портрет одного и того же человека до пластической операции и после?

– Так, теперь мне хочется ударить вас обеих, – прошипела Прити.

В разговор со вздохом вступила Прия:

– Прити, помнишь, когда мы были детьми, тебе ужасно нравились мамины золотые джхумка[117]?

Прити нахмурилась:

– Конечно. А при чем тут это?

– Она подарила их мне, а не тебе, поскольку думала, что у тебя был чаккар с тем парнем, сикхом, и ужасно расстроилась.

– Почему она так думала?

Прия виновато улыбнулась:

– Наверное, потому, что это у меня был чаккар с сикхом, и когда нас кто-то увидел вместе и пожаловался ей, я сказала, что это была не я, а ты.

– Что?!

– Прости! Но ты же всегда была ее любимицей! А меня бы она ни за что не простила!

Прити врезала сестре в глаз с завидной точностью, да так, что та пошатнулась.

– Я обожала те сережки, Прия! Всегда мечтала, что надену их на свадьбу!

– Но ты все равно не смогла бы их надеть из-за кислоты… Ай!

Прити без колебаний влепила ей еще одну затрещину. Одна близняшка съежилась, прикрываясь руками, вторая грозно на нее надвигалась. Обе ловко обошли труп Даршана на полу и вообще действовали очень методично: Прити зажала руки Прии в одном кулаке, а вторым осыпала ее ударами, от которых та уворачивалась с большим или меньшим успехом.

– Я верну тебе сережки, Прити!

– Да на кой они мне сейчас сдались?!

– Так, – сказала Салони, снова посмотрев на часы. – Еще разок, и хватит, Прити. У нее уже кровь течет.

– Не знаю, на кой! Можешь Пиху отдать! Ай!

Прия вырвалась, нагнула голову, защищая лицо руками, но Прити проявила изобретательность: оттянула кожу на внутренней стороне руки сестры, под коротким рукавом рядом с подмышкой, и крутанула. Прия взвыла.

– Тс-с! – возмутилась Салони. – Дети спят!

– Бахут хо гая[118], – сказала Гита, думая, что зря она в детстве сокрушалась из-за отсутствия братьев и сестер. – Последний удар, и всё.

Но близнецы, похоже, не собирались заканчивать драку. Пока они суетились, взвизгивая, а свободные концы их сари взлетали, как боевые знамена, Салони повернулась к Гите, округлив глаза:

– Прикинь, Прия реально соврала, заполучила сережки, смешала имя Прити с грязью и все такое!

– Н-на тебе! Вот теперь мне все понятно! – бушевала Прити. – Мама не разговаривала со мной несколько месяцев, а я думала, это из-за плохих оценок на экзаменах! И еще гадала, чего это она все твердит мне, что на девицах легкого поведения никто не женится! Боже! Какая ж ты мерзкая ранди[119]! Н-на!

– Ну всё, Прити, вот теперь точно последний! – сделала новую попытку Гита.