Королевы бандитов

Кровь из раны на лбу заливала глаза Даршана, но он все же заметил ее приближение, потому что неуклюже шарахнулся в сторону, выставив вперед одну руку в перстнях – защищался. Гита замерла, но Даршан в спешке уже споткнулся, завалился вбок – и ударился головой об угол комода. Раздался громкий смачный звук. Даршан рухнул на пол.

– Вот дерьмо! – вырвалось у Гиты, и она зажала себе рот обеими руками.

Даршан не шевелился, лежал себе недвижной тушкой кабанчика, который, не рассчитав свои силы, решил перебежать шоссе в неположенном месте.

– Даршан… Даршан! Черт! Черт! Черт!

А потом она услышала, как кто-то барабанит в дверь спальни – войдя сюда следом за ней, Даршан закрыл створку на щеколду, что свидетельствовало о недвусмысленности его изначальных намерений. На секунду Гита оцепенела. В каком-то потаенном уголке сознания у нее хватило здравого смысла, чтобы удивиться собственной реакции. Она должна была испытывать панику, удариться в истерику, обезуметь, но вместо этого впала в ступор, соображала медленно, и каждая мысль давалась с трудом. Стук в дверь не стихал. Дрожащими руками Гита попыталась отодвинуть щеколду – ей это удалось не с первого раза. Дверь распахнулась. Женщины втроем ввалились в спальню, чуть не застряв в проеме.

– Это что?..

– О Рама…

– Дхат тэри ки![109]

Прити застыла при виде мужа, лежащего на полу в луже крови, растекшейся под головой, затем начала колотить себя кулаками по ляжкам, повторяя: «Нет-нет-нет!»

– Я могу объяснить, – сказала Гита все еще хриплым от удушья голосом. – Это был несчастный случай. Он…

– Предполагалось, что это будет сердечный приступ! Смерть от естественных причин! – вскипела Прити, но говорить она старалась негромко, и Гита вспомнила, что где-то в доме есть дети. – Что в этом естественного, Гита?!

Салони заперла дверь на щеколду.

Гита схватилась за мочку уха и снова попыталась объяснить:

– Он… Я…

– Постойте, а он точно мертв? – озадачилась Салони. – Может, он… в отключке?

– Нет уж, пусть лучше будет мертв, – отрезала Прия. – За все, что он натворил.

– Может, просто проверим, а?

Все кивнули. Никто не сдвинулся с места.

Прити уставилась на Гиту и ткнула пальцем в сторону Даршана:

– Ну? Проверь, блин!

Гиту привела в ужас не столько необходимость прикоснуться к трупу, сколько тот факт, что это труп Даршана.

– Почему я? – выдавила она.

Прия неодобрительно поцокала языком:

– Это меньшее, что ты можешь сейчас сделать, Гитабен. После того, что ты уже сделала. С таким размахом.

Салони вскинула ладони, призывая всех к спокойствию:

– Я проверю.

Чтобы не запачкать сари в крови, она обошла кровать, взгромоздилась на нее и на четвереньках перебралась на другую сторону, а затем наклонилась, чтобы пощупать пульс Даршана. Закрыла глаза и долго-долго молчала. Все тоже молчали, тяжело дыша. Возникло ощущение, что в комнате повысился градус жары. Гите казалось, что она вот-вот захлебнется в море адреналина. Голова гудела, будто туда ворвался целый комариный рой. Как она вообще допустила, чтобы все произошло именно так? «Кабадди, кабадди, кабадди», – чуть слышно забормотала она себе под нос, обхватив себя за плечи и массируя руки ладонями.

Салони слезла с кровати.

– Ну? – не выдержала Прия.

– Совершенно мертвый.

– Мы в заднице, – констатировала Прити.

– Да просто в безразмерной жопе, типа, – кивнула Прия.

– У меня не было выхода! Он хотел… хотел меня… – Гита, хватая ртом воздух, указала на собственное тело, на шею, на труп Даршана, но слова застряли у нее в горле, голова закружилась, накатила тошнота.

– У нас другой был уговор! – прошипела Прити, стараясь не сорваться на крик. – Такого уговора не было!

– Да. Ты, типа, перестаралась, Гитабен. – Прия подошла к сестре и обняла ее за плечи.

– Дайте Гите возможность объяснить нам, что случилось. – Салони встала между ней и близнецами. – Вдох-выдох, Гита. Боло[110].

Даршан истекал кровью у их ног, а Гита сбивчиво поведала о том, как он ее душил.

– Я схватила статуэтку, – она указала на Кришну и Радху, – ударила его, но он снова бросился на меня. Тогда я ударила его еще раз. А потом он споткнулся и упал. Извините. – Она и сама не заметила, когда начала плакать. Унизительно было рассказывать другим женщинам о домогательствах Даршана – как будто она тем самым убеждала их в собственной привлекательности и вообще думала только о себе. И еще страшно было нарваться на насмешки из-за того, что она, при ее-то внешности, могла стать объектом вожделения. Как будто ее не только чуть не изнасиловали, но и заставляют этим хвастаться. Гита задыхалась от стыда и не могла смотреть в глаза тем, кто ее слушал.

Салони положила руку ей на плечо, и Гита вдруг обняла ее, хотя ничего подобного ей не предлагалось.

– Пожалуйста… вы должны мне поверить, я…

Прити качнула головой: