Короли блефа

Они вышли из просторной гостиной, прошли анфиладу комнат и стали спускаться в подвал. Тотчас запахло сыростью и еще чем-то, что вместе с запахом застарелого воздуха заставило Тучкова волнительно поежиться.

– Вот, – остановился возле ячеек с коньяком Сева. – Еще раз прошу извинить меня, граф, за запущенность…

– Пустяки, – ответил Дормидонт Савельевич, не спуская взгляда с коньячных бутылок в слое пыли и паутины. Он посчитал их. Одиннадцать штук. Неужели это…

– Что-то сыровато здесь, вы не находите? – неожиданно резко спросил Долгоруков и зябко повел плечами.

– Да, есть немного, – озадаченно ответил Тучков.

– Ну вот, вы вроде осмотрели все мои новые владения. Остался еще сад… Если, конечно, пожелаете. – Сева снова повел плечами: – Идемте отсюда. Мне, право, неловко, граф, что я привел вас сюда, где все так запущено и требует вложения сил и средств. – Долгоруков направился к выходу. – Пыль, паутина, еще этот неприятный запах… Право, мне неловко!

Дормидонту Савельевичу хотелось сказать, что пыль, паутина, да и «этот неприятный запах» – как раз то, что нужно для наилучшего хранения коньячных напитков. А потом именно в таком подвальчике может обнаружиться нечто особо ценное и дорогое, от обладания которым можно будет получить особое удовольствие и удовлетворение, а возможно, и немалую прибыль.

– Вам не стоит извиняться, у вас все чудесно, – отозвался граф, стараясь всеми силами не показать нарастающего ликования.

– Ах, простите меня великодушно, – спохватился вдруг Всеволод Аркадьевич и вернулся к ячейкам с коньячными бутылками. – Я ведь обещал угостить вас коньяком…

С этими словами Долгоруков, почти не глядя, вытащил из самой середины ряда ячеек бутылку и, отстранив ее от себя, дабы не испачкаться в пыли и паутине, пошел к двери. Когда он проходил мимо графа, сердце Дормидонта Савельевича учащенно забилось: он увидел, что именно столь небрежно держал в руках этот недалекий князь Долгоруков. Этого не могло быть, но все же было. Всеволод Аркадьевич, этот ни черта не смыслящий в дорогих и раритетных вещах человек, брезгливо отстранял от своего костюма бутылку с самым настоящим «Кло`д Крайфером» почти столетней выдержки. Неужели этот тупица предложит распить ее?

Тучков оглянулся на стеллажи с ячейками, где лежало еще десять точно таких бутылок.

Да это же клад! Настоящий клад стоимостью почти сто тысяч рублей! Неужели князь этого не понимает?!

Дормидонт Савельевич осторожно посмотрел на Долгорукова. Точно! Не знает и даже не предполагает. А ведь это хорошо! Это ему, графу Тучкову Дормидонту Савельевичу, знающему и, несомненно, умному человеку, только на руку…

Как обливалось кровью сердце у графа, когда безмозглый «князь» откупорил бутылку! А какой аромат тотчас вырвался из горлышка! Неописуемый. Божественный. Вековой!

Чарующим был и звук разливаемого коньяка. Того самого, времен французского короля Людовика Шестнадцатого, когда Конвент еще не подвел его под острое лезвие гильотины.

Дормидонт Савельевич краем глаза проследил, как Долгоруков потягивает коньяк. Пьет и сам не знает того, что эта янтарная загустевающая жидкость дороже золота! Воистину, дураков не сеют и не пашут. Они произрастают сами!

– Ну, как? – довольно спросил Всеволод Аркадьевич, когда первым выпил рюмку. – Правда, вкус недурственный?

При этом Долгоруков снова бросил на графа быстрый и незаметный взгляд, в котором прыгали крохотные бесенята.

– Правда, – разомкнул уста Тучков, стараясь не выдать своего состояния (кто бы знал, чего ему это стоило!), и, сделав каменное лицо, безмятежно добавил: – Великолепный французский коньяк.

– Вам понравилось?

– Конечно, напиток недурен, – ответил Тучков. – Так вы, князь, говорите, что уже выпили три бутылки этого коньяку?

Сева потупил взор:

– Каюсь, выпил. Понимаете… скучно было…

«Скучно ему было, черт его подери… – Графа едва не передернуло. – Скучно до того, что за два дня выпил три бутылки раритетного коньяку! Вкусно ему, видишь ли. Да он еще, похоже, и выпивоха… Дурак и пьяница – такого будет нетрудно обвести вокруг пальца…» – подумал граф Тучков.

Сам Дормидонт Савельевич пил крохотную рюмку мелкими – мельче не бывает – глоточками, прижимая раритетную влагу к небу и блаженно смакуя. Граф Тучков в сей момент был почти счастлив. И одновременно взбешен, что ему вместе с этим тупоголовым князем приходится пить столь ценнейший коллекционный напиток.

На граненом стекле оставались тоненькие блестящие струйки масляной жидкости, столь характерные для такого качественного напитка, – в какой-то момент графу захотелось вылизать и их.

– Еще? – спросил Всеволод Аркадьевич, когда, наконец, Дормидонт Савельевич досмаковал содержимое своей рюмочки.

– Нет, благодарю вас, – быстро ответил Дормидонт Савельевич. – Воздержусь.

– А я выпью, – произнес беспечно Долгоруков и налил себе рюмку до краев. Слегка приподняв, добавил: – За знакомство!