Короли и советники (СИ)

Преподаватели были правы. Они все, как один, горой стояли за то, чтобы мы каждый день пробегали по несколько лиг. А раз в пару месяцев забрасывали нас в какие-нибудь руины и наказывали выбираться самим. Мы возвращались грязные, оборванные и злые, но при этом способные отстоять себя. Спустя год меня вымотала банальная беготня по стеллажам. Кто-то там из великих магов прошлого сказал, что самый изощренный колдун становится никем, как только у него иссякает магия. Но ведь можно же бороться и другими способами? Цепляться за жизнь – не все равно ли чем?

Ход вел куда-то наверх. Я, ругаясь на чем свет стоит и попеременно поминая то богов несчастий, то демонов, все же продвигалась вперед, поминутно цепляясь за острые выступы. Поворачивать обратно уже точно было бесполезно. Тьма царила непроглядная. Через несколько минут непростого пути я стукнулась головой о что-то твердое. Поводила руками: впереди явно была какая-то преграда. Я слегка надавила на стенку, и она поддалась. В лаз хлынул свет. Я с удивлением обнаружила, что проход расширился донельзя, и теперь совершенно необязательно сидеть, согнувшись в три погибели. Расположившись поудобнее, я толкнула препятствие посильнее. Оно упало вниз с жутким грохотом.

Несколько мгновений я просто сидела и моргала. Передо мной, судя по всему, был тот самый кабинет, где Белло нашел злосчастный договор с Акероителью. Я вылезла из тайного хода и осмотрелась. У меня на мгновение появилось какое-то нехорошее чувство, и фиолетовый наруч на запястье, кажется, мигнул. Я обозрела стену, на которой, по словам Эла, находилась крамольная картина – и наконец-то обнаружила родителей Белло. Высокого отца с благородными чертами лица и совсем маленькую мать, редкую красавицу. Меня на мгновение захлестнули эмоции, но я приказала себе не расклеиваться. Отсутствие магии влияло на меня довольно сильно, а ведь пошли только первые сутки. Я помотала головой, невольно провела руками по темно-фиолетовому шелку рубашки – и сама испугалась этого жеста. Надо было срочно возвращаться в покои короля, переодеваться в свои вещи и под страхом смерти никому не рассказывать о том, что натворила. В голову вдруг постучалась интересная мысль – почитать архив. И не тот, что успел побывать у меня в руках, а настоящий, с важными документами. Наверное, на это нужно было испросить разрешение Белло, но, в конце концов, раз уж я все равно была тут… С намерением хотя бы пролистать документы я направилась к письменному столу, но у двери внезапно раздался непозволительно громкий гомон, в котором при желании легко различались: занудное бормотание Себа (он уже тут?), категоричные рубленые фразы Эллорна и спокойный голос короля. Похолодев, я поняла, что, видимо, снесла какую-то защиту, и рванула обратно к тайному ходу, по пути хватая с пола картину, призванную его загораживать. Сначала повесить, потом отодвинуть – и влезть. Сказано – сделано. Я пристроила картину на место, оглянулась на дверь (голоса, меж тем, не стихали, непонятно, почему еще не ворвались внутрь, принцы-то у меня горячие, им только намекни на угрозу) и собралась ползти к покоям. Пальцы проскользнули по раме, и портрет остался висеть на месте. Я, не веря своим глазам, попробовала еще раз, потом еще раз и еще раз. Рука будто пролетала сквозь золото отделки, но дело было не в этом. С картины на меня смотрела всем известная прожигательница жизни на балах, леди Лаэнкантана. Дверь начали ломать, и я – от нечего делать – залезла под стол, ни на что особенно не надеясь и пытаясь осознать тот факт, что подле портретов матери и отца Белло держит мое изображение.