Короли карантина (ЛП)

У меня был единственный ключ от этих ворот, и я не раз спускался во тьму с Блейком и Кианом. Подземные ходы пересекались под землей, окружающей храм, но был только один другой выход, который вел в уединенную бухту на берегу озера. Другие запертые ворота преграждали этот выход, и, честно говоря, там все равно был настоящий лабиринт, так что я редко им пользовался. Хотя не помешало бы иметь путь к отступлению, о котором никто не знал.

Я постучал по консоли на стене, и заиграл "Реквием" Моцарта, льющийся из динамиков, которые висели по углам комнаты, как обещание всего того, о чем я так страстно мечтал. Я увеличил громкость так, что каменные стены запели в унисон с совершенством оркестра, когда я начал подтягиваться.

Ничто так не изгоняло моих демонов, как музыка. Настоящая музыка. Я мог достаточно легко слушать современную дребедень, когда было нужно, но ничто в мире не сравнится с погружением в чистоту классической музыки.

Я старался изо всех сил, как только мог, а затем и после этого заставлял себя продолжать. Мои мышцы пели с силой, граничащей с болью, и пот блестел на моей темной коже, и, когда мой гнев, наконец, утих, и спокойствие, которого я жаждал, снизошло на меня.

Я делал это каждый день. Дважды в день. Последним делом вечером и первым утром. Единственный раз, когда я делал исключение, это когда напивался настолько, что вырубался. Это была моя привычка, моя рутина, мой ритуал. Я нуждался в этом, чтобы функционировать, так же как мне нужен был воздух, чтобы дышать, вода, чтобы пить, и пища, чтобы есть. Иногда я нуждался в этом больше, чем в обычных жизненных потребностях.

Тяжелый удар мертвого груза об пол привлек мое внимание, и я открыл глаза, обнаружив, что Блейк начинает свой собственный сет. Он ничего не сказал; он знал, что лучше не искушать зверя во мне, прежде чем я буду готов к общению. Но его присутствие было бальзамом на душу.

Закончив отжиматься, я поднялся на ноги и пересек каменную комнату по направлению к нему.

— Первый день после возвращения, — прокомментировал я, подходя к стойке для гирь и опускаясь, чтобы начать свой сет.

— Это тот самый год, Сэйнт, — сказал Блейк, двигаясь, чтобы увидеть меня. — Я чувствую это.

— Год для чего? — Спросил я.

— Для нас. В этом году у нас все получится. — Он ухмыльнулся мне через стойку, когда я поднял ее ввысь. Я не понимал, как ему удавалось все время выглядеть таким чертовски счастливым, особенно после того, как его мама умерла в начале лета.

Его горе состояло из трех недель полного молчания, а затем пуф! и Блейк вернулся. Точно такой же, как всегда. Широкая улыбка на его лице, девушки умоляющие отсосать ему член каждый день, вечеринки покруче, чем у любого другого ублюдка, которого я знал. Он просто отключился. Или так казалось. Но я знал его достаточно хорошо, чтобы понимать, что это еще не конец. В нем была жесткость, которой раньше не было. Теперь в нем была и ярость. Он просто еще не придумал, куда ее направить.

— Все готово к вечеринке? — Я спросил между подъемниками.

Каждый год мы устраивали вечеринку по случаю начала учебного года. Но это было нечто большее. Это было посвящение. Каждый ублюдок, который хотел быть с нами, приходил, и мы решали, кто прошел отбор, а кто нет, проходя различные тесты и испытания. Иногда они даже не понимали, что их проверяют. Но если ты хотел примкнуть к Ночным Стражам — а так поступали все, — то тебе нужно было пройти наше посвящение.

— Все готово, — подтвердил Блейк. — Это будет самый важный год за все время. И что еще лучше, у нас есть свежее мясо.

— Новенькие? — Каждый год к нам в школу приходили какие-то новые лица, хотя переводить их было довольно поздно, если бы они оставались здесь только на выпускной год.

— Одна.

— Почему ты выглядишь таким довольным этим? — Спросил я, поднимая вес и садясь. — Она горячая штучка?

— Чертовски вулканическая, чувак. Горячая, как магма. И я планирую хорошенько обжечься, — ухмыльнулся он мне, и я встал, скрестив руки.

— Посмотрим, — сказал я тоном, нацеленным вывести его из себя, и его взгляд предсказуемо потемнел при намеке на вызов.

Он засунул язык за щеку, но не поддался на провокацию и, пожав плечами, вернулся к своей становой тяге.

Я оставил его наедине с этим и направился наверх, на ходу прихватив бутылку воды. Я схватил еще одну бутылку из холодильника, когда добрался до гостиной, и принялся за нее, направляясь обратно к Киану.

Он все еще спал с такой легкостью, что у меня заныла челюсть. Этот ублюдок мог заснуть буквально где угодно. Ничто не преследовало его во сне. Черт возьми, ничто не преследовало его, когда он бодрствовал, несмотря на то что он многое повидал и пережил ещё больше дерьма, которое должно было на нем отразится.

Внешне он был напряженным, мрачным, жестоким, но я знал правду о нем. Внутри он ничего этого не чувствовал. Ничего. И каждая его хреновая вещь была направлена на то, чтобы исправить это. Он просто пытался что-то испытать, почувствовать на реальном уровне.