Короли океана

– И то верно, господин герцог, вы всегда были нашим другом. Мы же, флибустьеры, как вы знаете, свято блюдем клятвы и никогда не забываем друзей. Так вот, во время налета на один городишко на Санто-Доминго, под названием Сан-Хуан-де-ла-Магвана, в руки к капитану Дрейфу попали важные бумаги. И они, эти самые бумаги, похоже, имеют для вас далеко не последнее значение – вот мы с Дрейфом, не колеблясь ни секунды, и решили переправить их вам. Главное, надо было постараться так, чтобы они не пропали по дороге, а значит, с ними должен был отправиться верный человек. И я взялся выполнить это трудное дело. Не стану утомлять вас скучным рассказом, к каким уловкам пришлось мне прибегнуть, чтобы добраться до вас. Знайте только, господин герцог, что мне это удалось, раз я стою перед вами.

– И эти бумаги при вас? – с тревогой спросил герцог.

– С тех пор как Дрейф вверил их мне, сударь, я с ними не расставался. Вот они.

С этими словами он извлек из внутреннего кармана короткой куртки тщательно запечатанный конверт и передал его герцогу.

– Ознакомьтесь с этими бумагами без спешки, господин герцог, – сказал он, – благо у меня время терпит. Я всегда буду в вашем распоряжении на случай, если вам захочется повидаться со мной и поговорить.

– Нет-нет! – горячо продолжал герцог, жестом удерживая Олоне. – После того, что вы сделали, стремясь оказать мне такую услугу, я совершу большую ошибку, если не отблагодарю вас за это, как только ознакомлюсь с вашими бумагами, причем безотлагательно. Негоже пренебрегать столь серьезными вещами. Соблаговолите же подождать здесь несколько минут, прошу вас. А потом мы наговоримся вдосталь.

Вслед за тем герцог перешел в соседнюю комнату, оставив флибустьера одного.

Как мы уже говорили, Олоне ни сном ни духом не ведал о содержании бумаг, которые были при нем, – следовательно, он не представлял себе и всей их важности, так что его, понятно, терзало любопытство. И мы не погрешим против истины, сказав, что в глубине души, невзирая на врожденную утонченность своей натуры, он был бы совсем не против, если бы покров, до сих пор скрывавший от него эту тайну, наконец приподнялся.

Прошло около получаса, а герцог все не возвращался; флибустьер начал тяготиться тем, что остался; он уже подумывал, а не забыл ли, часом, про него хозяин дома и сколько ему еще оставаться пленником в его кабинете, как вдруг открылась дверь и вошел слуга.

– Будьте любезны следовать за мной, сеньор, – с поклоном сказал слуга.

Олоне встал и без лишних слов последовал за ним.

Проведя флибустьера через анфиладу пышно обставленных комнат, лакей провел его в совсем крохотный, слабо освещенный кабинет и, объявив о нем, ретировался, закрыв за собой дверь.

Тут только Олоне заметил господина де Ла Торре – он сидел, глубоко погрузившись в кресло, словно затаясь. Герцог был бледен, искаженные черты, невзирая на все его усилия совладать с собой, несли печать сильнейшей подавленности. Он жестом пригласил молодого человека сесть.

Последовала короткая пауза.

Наконец герцог, проведя два-три раза рукой по вспотевшему лбу, с трудом выпрямился в кресле и глухим, дрожащим голосом проговорил:

– Простите, друг мой, я пережил ужасное потрясение. Сами того не ведая, увы, и с лучшими побуждениями вы подвергли меня тяжкому испытанию.

– О, господин герцог! – воскликнул молодой человек с выражением искренней грусти. – Неужели я и правда сотворил такое? Ведь я ценой собственной жизни хотел оградить вас даже от самых пустячных неприятностей.

– Увы, друг мой, увы. Мне не следовало бы плакаться, ибо вы в данных обстоятельствах всего лишь скальпель в руке искусного хирурга, который надрезал мою плоть, дабы добраться до глубокой раны у меня на сердце, и позаботился о том, чтобы уберечь ее от посторонних глаз. Я на вас не в обиде. Да и не вправе обижаться, потому что вы руководствовались самыми добрыми намерениями. Однако вернемся к теме нашего разговора – только не пытайтесь сострадать боли, которая вам неведома. Впрочем, ваша испытанная преданность и безграничная дружба требуют, чтобы я ничего от вас не скрывал и открыл перед вами всю душу.

– Господин герцог, я глубоко тронут вашими словами, но позвольте вам заметить, что я еще слишком молод и, возможно, много чего не понимаю, а потому вряд ли достоин вашего доверия. Разве среди ваших многочисленных друзей не найдется еще кого-нибудь, кому вы с легкостью могли бы доверить свою тяжкую тайну?

– Нет, – с горькой улыбкой ответствовал герцог. – Я не знаю никого достойнее вас, кому мог бы сообщить то, что гложет мою душу. Да и друзей у меня больше нет, кроме вас и ваших братьев, с которыми я прожил бок о бок, пока находился на Санто-Доминго. И вы не раз доказывали мне свою преданность, которая сиюминутную дружбу превращает в многолетнюю. К тому же, чтобы развеять ваши сомнения, добавлю – мне нужна ваша поддержка. И наверняка понадобятся ваши советы, а может, и помощь. Поэтому я просто обязан открыть вам мою тайну, благо знать ее будете только вы да Дрейф, а это значит, что она так и останется погребенной в глубине моего сердца.