Короли пепла

Рока наблюдал и за этим – очень внимательно – и увидел застенчивый взмах ее глаз, выверенный наклон ее лица.

Его мать смотрела так на полезных мужчин – взгляд, суливший заинтересованность, смешанную с притворной слабостью. Это была смесь уязвимости с надеждой, невинности с лукавством. И хотя между обеими женщинами простиралось широкое море, этот взгляд казался одинаковым. Прекрасная, ужасная ложь умной королевы.

Монах улыбнулся в ответ и низко склонил голову. Он не видел того, что видел Рока, или, возможно, не хотел этого видеть. Он был мухой, угодившей в паутину, и пока что даже не пытался шевелиться.

Пинок в нужный момент, несомненно, мог освободить этого типа и сподвигнуть его на ярость и предательство. Но более удобное время еще придет. Рока мог подождать.

ГЛАВА 28

Три следующих месяца Рока строил свою дамбу. Сухой сезон сменился влажным; огромная луна возвестила островную версию весеннего праздника, и по всему Шри-Кону пиры и веселье нарушали рутину. На огромных кораблях с зерном прибывали целыми группами торгаши из Нонг-Минг-Тонга; их богатство, моряки и купцы заполоняли городскую площадь для иноземцев и приносили больше изобилия и радости, чем Рока мог себе представить в детстве. И все это время Хеми, начальник строителей, ныл.

«Не хватает времени», «не хватает людей», «слишком грязно, или дождливо, или жарко», – говорил тот на рассвете каждого нового дня. Рока был удивлен, что Букаяг не придушил этого типа. На самом деле после окончания мятежа его брат был странно тихим. Возможно, правильнее было сказать «сытым».

Невзирая на нытье, их великий проект осуществлялся, и Хеми оказался весьма полезным. Он даже стал довольно дружелюбным.

Каждый день его люди умело и быстро копали желобы и водоемы выше по течению. А вечерами, прежде чем разойтись по домам, они пили ром или пиво в общих залах, и как правило, Хеми шел с ними и никогда не упускал случая пригласить с собой Року.

«Для подъема боевого духа», – пояснил вождь строителей. А затем часами разглагольствовал после бокала чего-нибудь более крепкого, чем он сам, и жаловался на своих жен и детей, на торговлю и знать, обычно в таком порядке.

Он поведал Роке, что Фарахи отправлял бунтарей на виселицу – а перед этим заставлял их указывать сломанными пальцами на Трунга и других, обвиняя в измене. Он сказал, что торговля с Халином и любые поездки туда запрещены. Вельможи стучали кулаками и публично клялись в верности, а затем собирались вместе и канючили, потому что настал сезон игрищ и вин, которым славился Халин, а политика с войной – да кому они нужны?

Все они позабыли о правилах и устроили разборки. Молодые вельможи и принцы, прикинувшись пиратами, нападали на прибрежные суда, грабя купцов, путешествующих на Восток и Запад, и даже тех, кто направлялся на острова. Контрабандисты и так плавали в Халин, и все предполагали, что довольно скоро все вернется в нормальное русло.

Но Хеми, по-видимому, считал иначе. Короли Пью дрессируют своих моряков как фермерских псов, сказал он, хотя кто знает, на чьей стороне они будут, когда придет время.

– Грядет война на островах, – обещал он пустым стаканам. – Никто из ныне живущих не видел настоящей войны, друг мой. Да поможет нам всем Просветленный.

Сии мрачные заявления он неизменно завершал религиозным жестом – как сородичи Роки осеняли себя знаком Брэй – а затем качал головой, словно посмеиваясь над человеком и всей его глупостью.

Рока не выражал недовольство его страхом. Он тоже не застал настоящей войны, хотя его народ по крайней мере знавал жестокость и лишения, так что для него это не стало бы таким уж потрясением. Даже мягкобрюхим строителям в Аскоме никогда не нравилась война.

День за днем плотина обретала форму в хорошей влажной земле рядом с Куби. Работники привыкли к Роке или, по крайней мере, перестали пялиться, и когда он выкрикивал приказы, отвечали ему «ка» – так же, как ответили бы Хеми.

Все эти работяги были простолюдинами, но имели «жен», которых им разрешили выбрать. Имели детей, которых нужно кормить, хозяев, которым нужно платить, и родню, которую нужно содержать. Они были порядочными людьми со скромными домами и скромными пороками. И, к своему удивлению, Рока обнаружил, что они ему нравятся.

Многие были хорошими рассказчиками. Они практиковались каждый вечер, стараясь перещеголять друг друга россказнями о «легких» женщинах и азартных играх, глупых детях и тупых чинушах. Они не были хвастунами, как сородичи Роки, и никогда не травили байки, чтоб заработать себе имя. Публика ожидала от рассказчика скромности, легкой насмешки над собственными жизнью и поступками, а нарушителей данных правил основательно колотили, даже не удосужившись дослушать. Рока был поражен тем, как эти мужчины общались друг с другом. Смех и грубость они воспринимали как нечто само собой разумеющееся, завывая от удовольствия каждый раз, когда кто-нибудь находил новые и более резкие способы указать на огрехи другого. Людей пепла такие слова подтолкнули бы к насилию!