Короли преступного мира

— Все уладим, — серьезно заметил Зыбуля, — но…

Они договорились о сумме. К тому же мужчина обещал взять в кооператив человека… на должность зама.

Анка-пулеметчица училась драться в команде Зыбули наравне со всеми; пацаны восхищались ее смелостью и сноровкой.

Но однажды Анка со слезами на глазах сказала: «Я влюбилась». Альберт густо покраснел, ибо две ночи подряд спал с Анкой. Впрочем, к этому отнеслись равнодушно. Для «конторы» это ничего не значило, так как Анка по-прежнему оставалась «конторской». А вскоре Анка-пулеметчица получила от Зыбули задание: сманить одного парня.

Анка все выполнила по достоинству. Парень по уши влюбился и вскоре через Анку «прописался» в «конторе». Парень был смуглый, напористый, с чистыми голубыми глазами. Он невероятно нравился Зыбуле, который метил его в «авторы».

Но не сбылась задумка Зыбули. Как-то в спортзале в спокойную, размеренную тренировку ворвался тревожный клич:

— Палатки грабят!..

Быстро организовав ребят, Зыбуля ринулся на улицу. Комиссионные палатки, росшие, как опята в теплый день, были на соседних улицах и принадлежали, конечно, Мазоне. Теплая компания погромщиков приехала на загородном автобусе. Молодцы в кожаных куртках и малиновых спортивных штанах громили и сбрасывали палатки, заодно избивая продавцов…

Зыбуля сразу понял, кто это восстал против Мазони — шакалы… И он-то знал, что это за компания. Железные блатари. С ними не поспоришь — свою марку они держали.

Шакалы — уголовники из пригорода. Потому и прилипла к ним эта кличка, что нередко они «шакалили»… Неожиданно врывались в город на грузовиках и автобусах — и пошел гулять залихватский угарный ветер — держись, комиссионки, держись, толкучки и барахолки. Шакалы без добытого не смывались… Но милиция к ним относилась со снисходительностью…

Почему они так озлобились на Мазоню? Дорогу перешел… Конкуренция?

Впрочем, раздумывать здесь не приходилось. Тут же завязалась драка. Правда, шакалы не привыкли к подобным испытаниям — обычно ведь главенствовали они. А тут в драке оказались смышленые пацаны. И дрались остервенело, со вкусом. К тому же осмелели проспавшие шакалов боевики. Началась настоящая бойня. В ход шло все: от железных прутьев до ножей…

Шакалам пришлось убраться. Но одного они все же подрезали. И был это будущий «автор».

Зыбуля и несколько ребят отнесли его в ближайшую больницу. Но к утру он, потеряв много крови, умер…

Это сильно подействовало на микрорайон. Бушевали страсти на соседнем заводе. Правоохранительные органы, естественно, поволновались и в день похорон пацана оцепили весь район. Похороны были пышные, поскольку «контора» денег не жалела. Процессию сопровождала сотня мотоциклистов, и их душераздирающий вой поднял город.

И когда кладбище опустело, не ушли только двое. Анка-пулеметчица на корточках сидела перед свежей могилой и навзрыд рыдала, перебирая тонкими пальцами венок, на ленте которого было написано: «Мы отомстим».

В сторонке стоял мрачный Альберт. Он ждал Анку. Кто-то позвал его, но он лишь отмахнулся головой.

Тихий, ласковый ветерок стелился над кладбищем. Медленно уходили сумерки…

Мазоня понимал шакалов. Конечно, наступил им на пятки.

Он долго лежал на диване в зашторенной комнате и сквозь занавеску смотрел в окно. Он думал о том, что шакалы, видимо, пострашнее бачков — простотой и голыми руками эту братву не возьмешь.

Зыбулю он похвалил и тут же выругал, запретив Альберту участвовать в драках. С этого дня Зыбуля отвечал за него головой.

22

Мазоня был настроен воинственно. Он неожиданно потребовал, чтобы Альберт перестал курить. Собственно, Альберт по-настоящему и не курил, несмотря на то что прошел «столь глубокую школу детдома и колонии»; курево для него было лишь этикетом, атрибутикой той среды, в которой он рос, потому Альберт, не очень-то понимая Мазоню, тем не менее легко согласился с его доводами. Ну что же, если Мазоне это надо, он готов бросить курить… Тем более большого удовольствия от этого никогда не получал: пацаны курят, а он чем хуже.

Насчет вечерней школы вопрос тоже был решен.

— Ты парень с умом. Это, честное слово, я понял сразу, как только тебя увидел. А ум — это часть таланта. А Богом данный талант и должен растрачиваться по-божьему. С умыслом и целью, — внушительно заметил Мазоня. — Я хочу, чтобы ты стал хорошим юристом. Тогда я буду спокоен. За тебя и за себя.

Альберта и в колонии выделяли как способного ученика. Учительница, которая вела у них литературу, как-то с горечью и обидой сказала:

— Как жаль, что такие ребята, к сожалению, оказываются в колонии. Это, конечно, минус нашему обществу.

— И плюс уголовному миру, — авторитетно заявил сосед по парте, по кличке Слон.

Альберту были приятны слова пожилой учительницы, от которой всегда почему-то исходил сладковатый запах. И когда она однажды, поймав его на невыученном уроке, грустновато спросила: «Как живешь-то? Плохо?» — он страшно смутился и торопливо ответил с иронией: «Да нет, если и живу, то по собственной глупости».