Короли преступного мира

Он залпом выпил два полных стакана водки и тут же замертво свалился на лежак.

Машка молча набросила на него байковое одеяло и грустно покачала головой. Сиксот как мужик ей нравился…

Мазоня явно не дремал — сила, с которой он обрушивался на противоборствующие группировки, лишний раз подтверждала его возможности…

Автобусом все не кончилось. На кладбище за городом произошла короткая разборка. По всем правилам военной подготовки мазоновцы лихо разбросали «шакалов», а через день был вычислен и убит один из их главных паханов. У «шакалов» царила растерянность. Группировка теряла былую славу. Где бы они ни появлялись, их будто ждали и расправлялись безжалостно.

«Шакалы» присмирели. По крайней мере Мазоня был оставлен в покое.

25

Москва не похожа на Санкт-Петербург, где жизнь на Невском к ночи становится разнообразнее и богаче. Поздним вечером Тверская, идущая от Белорусского вокзала к Красной площади, пустела и выглядела сиротливо-одинокой.

Но это не значило, что жизнь в столице замирала. Ночная жизнь только начиналась…

Еще вовсю работали самые дорогие и фешенебельные рестораны: «Интурист», «Москва», «Космос»… Вовсю лилось шампанское и гремела музыка. В ресторанах больших и малых рангов, в кооперативных кафе за доллары и рубли шла своя тайная жизнь.

Новоиспеченные бизнесмены, нажившие миллионы на инфляции и спекуляции, торопились жить богато, красиво, цветасто; рядом с ними, не уступая ни в чем, а может быть, даже пытаясь и перещеголять, заняв в легальном бизнесе свое достойное место, широко и вольно гуляли преступные кланы…

И неудивительно.

В годы славной перестройки криминальный мир столицы, росший, как на дрожжах, весьма пополнился и омолодился; московские окраины с достоинством поставляли боевиков, и преступные группы, родившиеся в Видном, Люберцах, Железнодорожном, в Балашихе, умело и с размахом выполняли приказы и задания своих предводителей и паханов.

Москва становилась притягательным местом. Здесь было что грабить. Здесь было чем поживиться… И ехали в Москву отовсюду: из Набережных Челнов и Грузии, из Северного Кавказа и Азербайджана…

У каждых групп свой промысел, свои возможности. Центром наркобизнеса стал Черемушкинский рынок. А вот Рижский — огромной преступной биржей, где «свои» находили «своих», где можно было сбыть все: от добычи карманников до любой экстравагантной машины и любого вида оружия…

На Калининском проспекте — лихое мошенничество, вымогательство и операции «черного рынка». Здесь и любимое место «деловых ребят» — рестораны «Лабиринт», «Арбат».

Теплых уголков немало. Кому-то из мафиози нравились кафе «Колхида», «Фиалка», а кому-то «Пиросмани»… Так, северокавказцы, наложив лапу на спекуляцию автомобилями, на уличные азартные игры и проституцию, обожали рестораны «Узбекистан», «Олимп» и «Грозный».

Но центром полуночной Москвы было все же «дно» — между кремлевской стеной и Моссоветом; здесь же в свое время и родился известный даже в Америке «уголок» — блатное местечко, небольшой треугольник между гостиницами «Националь», «Москва» и «Интурист»…

Дон Роберт это местечко любил и частенько приезжал сюда на собственном «мерседесе» с кем-нибудь из приближенных, а раньше, бывало, и просто один.

Ему все нравилось: и освещенная витринами улица, и припаркованные вокруг отеля иностранные машины, и неожиданные, как перелетные птицы, бродячие оркестранты… Здесь все было как в Европе, маленький уголок чужой жизни. И в то же время это была жизнь своя. Шныряют в толпе людской наркоманы, продают наркотики и валюту, «стайки» с Юга снуют, суетятся, около них тусуются и колобродят крашеные девицы.

Проституткам тут навар: инфляция работает — вчера еще сто и пятьсот рублей за ночь… Сегодня больше тысячи.

Потому и шустрят вовсю сутенеры, молодые, изящные люди, иногда совсем еще пацаны с приятными мордами, хотя, собственно, многие проститутки — их школьные подружки, которым по тринадцать и четырнадцать лет. Сейчас это модно: путана чем моложе, тем дороже…

У дона Роберта психологическое нутро и острый глаз. Он хорошо чувствовал, как пульсировал в этой большой малине криминальный нерв. Находясь в круговороте людских страстей, он острее мыслил, ярче осознавал нагую современность… Он-то понимал сущность бытия. Девочки «на уголке» — чаще всего не москвички; эти малолетки и несмышленыши приезжали в столицу за шикарной жизнью; их ловили на вокзалах, легко обрабатывали и так же легко продавали в злачных местах. На «уголке» они получали классный опыт. Когда ласки поднадоедали, занимались «кидками» — заманивали клиентов, а дружки затем обирали их до нитки и зверски избивали.

Дон Роберт не раз наблюдал и другие сцены: храбрые молодые люди прямо с тротуара затаскивали девочек в машину. Он знал, что было дальше. Смазливых девочек пускали по кругу. А потом, насладившись до упора и запугав, везли продавать…

Но дон Роберт не был журналистом и потому на «жриц любви» смотрел практически — он был один из тех, кто делал этот мир и эту жизнь, и потому-то хотел знать ее особенности не только из кабинета фирмы «Олимпия».