Воодушевленный хохотом, от которого, кажется, дрожит стол, старик перелистывает на скатерти записную книжку с обтрепанными краями и черпает вдохновение из цифр, дат, адресов. Известные любители рассортированы здесь, как невесты с богатым приданым в большой книге г-на де Фуа, со всеми их особенностями и пристрастиями, отдельно брюнеты, отдельно блондины, в этой графе – те, на кого нужно наседать, в этой – те, кто ценит вещи не по их действительной стоимости, а в зависимости от того, как дорого за них просят, в этой – любители-скептики, в этой – любители наивные, которым, всучивая брак, можно сказать: «Но только смотрите, никому не уступайте!..» Для Лееманса его книжечка – целое состояние.
Шифре хочется, чтобы ее муж тоже блеснул.
– А ну-ка, Том, – говорит она, – расскажи, что ты выкинул по приезде в Париж. Помнишь свое первое дельце на улице Суфло?
Муженек не заставляет себя упрашивать: для прочищения глотки он прикладывается к рюмочке и начинает повесть о том, как он лет десять тому назад, прожившись и прогорев, с одной-единственной монетой в сто су в кармане, вернулся из Лондона и от своего старого товарища, которого случайно встретил в английском кабачке недалеко от вокзала, узнал, что агентства заняты сейчас крупной аферой – сватовством мадемуазель Божар, дочери подрядчика: у нее двенадцать миллионов приданого, и она решила во что бы то ни стало выйти за важного барина, за настоящего барина. Обещают-де отличные комиссионные, ищеек тьма. Д. Тома Льюиса это последнее обстоятельство не обескуражило, – он идет в кабинет для чтения, просматривает все французские гербовники, «