Короли Вероны

— Тише, малыш. — Пьетро ласково потрепал холку гнедого. — Для нас с тобой скачки закончились.

Пьетро не видел, как Марцилио проскакал мимо Антонио и Мари, застрявших в узкой улочке.

— С дороги, олухи! — крикнул он.

— Ублюдок, — проворчал Марьотто. — Столько народу погибло, а он еще о победе думает.

— Мы ведь заставим его изменить ход мыслей, верно? — улыбнулся Антонио, раскидывая свои огромные ручищи.

Мари понял друга с полунамека и улыбнулся в ответ. Вместе они отъехали от горы трупов и пустили коней по улице.

Пробираясь по залитым кровью булыжникам, Антонио заметил своего брата. Луиджи простирал руки из толпы и звал Антонио. Тот только плечами пожал. Разница в возрасте у братьев была всего три года, однако они никогда не ладили. Возможно, из-за амбиций младшего. По всем правилам Антонио должен был изучать Закон Божий или право, подобно Пьетро, который провел отрочество за книгами. Антонио же вел себя как наследник — скакал на коне, учился владеть оружием и проявлял большой интерес к семейному бизнесу — как легальному, так и не очень. В итоге он стал любимцем отца. Они радостно обменивались непристойностями и вместе пили, к вящему неудовольствию доктора старого Капеселатро. Антонио умел за себя постоять и не раз уже выкручивался из сложных ситуаций. Посвящение в рыцари значило для него несравнимо больше, чем для Марьотто или Пьетро. Антонио и жениться на родственнице да Каррары согласился не просто так — он ни за что не желал принять как должное свое положение второго сына в семье.

Луиджи все это прекрасно понимал и ненавидел младшего брата.

— Антонио! Скачи сюда! — звал он теперь.

Старший брат не производил впечатления раненого, поэтому Антонио просьбу проигнорировал. Он въехал на дальнюю улицу, ведущую к победе. По прихоти толпы он оказался первым, следом скакал Марьотто. За ними мелькал еще один всадник, молодой, но не из тех, кого сегодня посвятили в рыцари. Четвертым был кавальери, устроивший падение бочонков. Последним, из-за давки на улице, ехал разъяренный Каррара.

Пятеро всадников прогрохотали по булыжникам. Виа Скальци, заворачивая на юго-запад, образовывала неправильный угол, а затем меняла направление на восточное. Всадники пока свободно скакали по довольно широкой улице. Теперь необычайная легкость «араба» проявилась особенно ярко. Марцилио обошел сначала немолодого кавальери, по всей видимости загнавшего свою лошадь. Понукать бедное животное было уже бесполезно. Для кавальери скачки закончились. Он придержал лошадь, давая возможность четверым побороться на подступах к Арене.

Арена была уже близка. Антонио и Марьотто скакали первыми, голова в голову, и на их лицах отражалась решимость не отдать победу в чужие руки. Кто-то из двоих должен был выиграть, вот только кто?

У Каррары имелись на эту тему свои соображения. Он оттер всадника, ехавшего за парой друзей. До пьяцца Бра оставалось не более двух кварталов. Впереди развевался флажок, обозначавший поворот на Арену.

Марьотто и Антонио едва дышали, лица их раскраснелись, глаза сияли. Еще минута — и первенство раз и навсегда будет установлено. Ни один из них не замечал Марцилио до тех пор, пока тот не вклинился между двумя лошадьми, как раз когда они выезжали на пьяцца Бра.

— Посторонитесь, сопляки! — крикнул Каррара.

Марьотто и Антонио одновременно натянули поводья, развернув лошадей так, что они преградили путь великолепному «арабу». Каррара сам подлез под удар Антонио и от этого удара покачнулся и толкнул Марьотто слева. Несколько секунд Каррара балансировал в седле, низко наклонившись вправо и выполняя какие-то странные действия. Лишь когда в руке падуанца сверкнул серебряный кинжал, Марьотто понял смысл этих действий; еще секундой раньше он начал сползать с крупа своего коня. Каррара подрезал подпругу.

— Антонио! — вскричал Марьотто, беспомощно взмахнув руками.

Антонио оглянулся, падуанец же тем временем вырвался вперед. Лошадь Марьотто, почувствовав, что вес сместился, завертелась на месте. Мари изо всех сил старался удержаться верхом, но неумолимо сползал.

Антонио протянул ему руку. Марьотто ухватился и прыгнул в седло к другу, успев крикнуть:

— Догоним мерзавца!

Но было поздно. Возня с седлом заняла не более четырех секунд, однако Каррара за это время успел безнадежно оторваться. Марьотто и Антонио въехали на Арену следом за ним, под приветственные крики трибун, предназначавшиеся, увы, не им. В честь падуанца в воздухе уже кружились бледные лепестки зимних цветов.

Кангранде выпустил из рук красную шелковую ленту. Каррара спешился и перекинул ленту через плечо, чтобы все видели. Затем он встал на колени и коротко поклонился. Снова подняв голову, Каррара встретил взгляд Кангранде. С уст его сорвалось одно только слово, вместившее и гордость за свой народ, и злобное удовлетворение отомщенной обиды:

— Patavinitas.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ