Короли вкуса

Полина вздрогнула, подняла голову и уставилась на одного из тех безликих и бессмысленных полицейских, что наводнили квартиру. Он стоял перед ней, заслоняя собой выключенный телевизор. Старенький телевизор, еще с выпуклым кинескопом, от которого, казалось, через десять минут просмотра начинают вытекать глаза.

– Что? – спросила Полина.

– Где вы были до того, как…

– Да вы рехнулись, что ли?! – послышался еще один голос.

В комнату вошла Софья. Полицейский неодобрительно оглянулся на нее.

– Девушка. Не мешайте работать.

– Эта девочка только что лишилась матери! – Софья бросилась к Полине.

– Я понимаю.

– Нет! Вы – не понимаете! Хотите кого-то допрашивать – допрашивайте меня, а она просто вернулась домой, как обычно. Она ничего не знает! Оставьте ее в покое.

– А вы, получается, что-то знаете? Почему вы оказались здесь?

– Потому что Ильичев отравился и умер сегодня на съемках, вот почему я здесь! – сорвалась на крик Софья. – Потому что Наташа не знала про яд, ее смена заканчивалась. Она просто дождалась, пока Ильичев отфутболит блюдо, и забрала эти чертовы пирожные! А я не смогла до нее дозвониться, и…

– Вот как, – усмехнулся полицейский. – «Просто забрала». То есть, по-вашему, это в порядке вещей – «просто» тащить домой все, что плохо лежит?

– Не смейте! – взвилась Софья. – При дочери – как вы можете такое говорить? Вот, так и знала, что вы… Хорошо, что я осталась. Не слушай его, Полиночка. – Она обняла Полину за плечи. – Твоя мама – святая женщина. – И снова, на глазах обретя силы, набросилась на полицейского: – Этому надутому козлу Ильичеву, у которого и так денег – куры не клюют, теперь, небось, памятник поставят! Медалью наградят посмертно! А Наташа, значит, – «все, что плохо лежит»? Да вы знаете, сколько она получала? Знаете, как ей за эти гроши впахивать приходилось? А говорить теперь все будут только про эти несчастные пирожные…

– Пирожные, – услышала вдруг Полина свой голос.

Софья и полицейский повернулись к ней.

– Что, простите? – спросил полицейский.

– Опять. Эти. Пирожные, – прошептала Полина. – Надкусанные тортики… Остатки десертов… Я никогда их не ела. Никогда! И ее сто раз просила не брать их! Не унижаться! А она… Зачем она это сделала, дура?! – Полина не сразу поняла, что уже не шепчет, а кричит.

•••

Из протокола допроса Софьи

– Почему вы подумали, что гражданин Ильичев был отравлен?

– Я так не думала.

– А как же вы думали?

– Я подумала, что он отравился.

– А это не одно и то же?

– Нет, если русский язык для вас – родной.

– Не дерзите, пожалуйста. Так почему вы подумали, что гражданин Ильичев был отравлен?

– Господин Долинин…

– Меня зовут Максим Андреевич.

– Хорошо, Максим Андреевич. Вы меня вообще слышите? Я не думала, что Ильичев «был отравлен». То есть я не думала, что его кто-то отравил. Просто человек попробовал пирожное, а через минуту упал. И та девушка из зрительного зала, которая к нему подбежала, сказала, что он не дышит. Если бы она так не сказала, я бы подумала, что просто поперхнулся.

– То есть вы увидели, как Ильичев попробовал пирожное, потом увидели, что он упал, услышали констатацию смерти от непрофессионала и сделали однозначный вывод: Ильичев отравлен. Так?

– Я предположила, что он отравился. Понимаете? Не отравлен, а отравился, это разные вещи! Когда у вас в семье кого-то рвет или, простите, понос начинается, вы ведь первым делом вспоминаете, что этот человек ел, правда?

– Отвечайте, пожалуйста, на вопросы. Итак, вы предположили, что Ильичев отравился. И что предприняли?

– Я пошла в кухню…

– Для чего?

– Не знаю. Хотела убедиться…

– В чем? Вы ведь работаете гримером, верно?

– Верно.

– И как вы связаны с кухней?

– Никак.

– Никак… Но тем не менее, пока все остальные суетились вокруг Ильичева, вы зачем-то отправились на кухню.

– Я не врач. И от моей суеты не было бы никакой пользы. Но я предположила, что с пирожными что-то не так. Уже потом подумала, что, может, у Ильичева просто была аллергия… А почему вы спрашиваете вообще? Вы меня что, в чем-то подозреваете?

– У меня, Софья Николаевна, работа такая – подозревать всех и каждого. Вы в данном случае не исключение.

– Что-о?!

– Не кричите, пожалуйста. Вы, вероятно, удивитесь, но я тоже человек. И уже почти сутки на ногах… Итак, вы пошли в кухню. Что вы там делали?

– Осмотрелась и увидела, что на подносе лежат всего три пирожных. А было больше, штук шесть. Я поняла, что остальные кто-то забрал, и стала выяснять, кто. Мне сказали, что это Наташа.

– То есть Круглова?

– Да, ей Вера Сергеевна разрешила. Вера Сергеевна – наш помреж, помощник режиссера.

– А кто вам сказал, что Круглова забрала пирожные?

– Уборщица.

– А Круглова – не уборщица?

– И Круглова уборщица. Но они работают в разные смены, одна уходит, другая приходит.

– Ясно. То есть, когда вы пришли на кухню, уборщица была там?

– Нет. Там вообще никого не было, кроме Агнии, но она ничего…

– Кто такая Агния?

– Ассистент.

– А она что делала на кухне?

– Понятия не имею, спросите у нее. Мне показалось, что-то искала. Когда я подходила, видела в окно, как она копается в шкафчике.

– В окно?