Короли Жути

Клэю и самому хотелось незаметно ускользнуть, но они с Ганелоном слишком выделялись на фоне остальных посетителей – украдкой к выходу никак не пробраться.

Охотница за головами направилась к барной стойке, перечисляя на ходу имена:

– Золотой Гэб. Ганелон. Клэй Купер, именуемый также Пузочес…

У нее за спиной взметнулся лес рук – посетители напряженно уставились на Клэя, предвкушая воображаемую «вечную признательность» красавицы.

Скрипнула скамья – Ганелон напрягся, готовый ринуться в бой. Или пуститься наутек. Нет, наверное, все-таки ринуться в бой – это же Ганелон.

Охотница за головами невозмутимо продолжала:

– Аркандий Муг…

– Здесь я, здесь!

Клэй вместе с остальными обернулся к двери. Волшебник со шляпой в руках и с ревенантом за спиной, широко улыбаясь, замахал красавице, назвавшей его имя.

Глава 28 Живокость

Монах в алой безрукавке опомнился первым. Он выхватил откуда-то нож и метнул его в волшебника. Кит, с головы до ног укутанный в простыню, заслонил собой Муга.

Клинок вонзился в безжизненную грудь. Гуль посмотрел на нож и недовольно поморщился, будто обнаружил пятно на любимой рубахе:

– Ну вот, теперь дырка останется.

Клэй и Ганелон вскочили со скамьи. Клэй помчался через весь зал к монаху, который удивленно разглядывал Кита. Ганелон вспрыгнул на стол – тарелки и кружки полетели во все стороны, – пробежал по столешнице, пригнувшись, чтобы не задеть потолочные балки, и бросился на незнакомку у бара.

Она с усмешкой полуобернулась вправо и взмахом крыльев – огромных, с черным оперением, – без особого труда сбила Ганелона с ног. Тот с размаху шлепнулся на задницу. На миг Клэй почувствовал себя последним дураком – ну как можно было принять сложенные крылья за плащ, пусть даже и с перьями? – и с ходу впечатал щит в физиономию оглянувшегося монаха. Тот без памяти отлетел в угол.

В дверях Кит вытащил нож из груди, всмотрелся в клинок и объявил:

– Смазан обездвиживающим ядом. Тебя никто не хотел убивать.

– Ага, не хотел, – обиженно проворчал Муг. – А если бы он мне в глаз попал?

Ганелон только-только приподнялся, как зубы его хрустнули под железным сапогом незнакомки, которая тут же пнула воина в живот. Ганелон, распластавшись на полу, потянулся за Сирингой, но красавица стремительно наступила ему на руку.

– А ты, значит, Ганелон, – сказала незнакомка. – Гм. Я думала, ты постарее будешь.

– А ты что за хрень? – выговорил он окровавленными губами.

Она выхватила меч из ножен за спиной и уперла кончик клинка в горло Ганелона:

– Меня зовут Живокость. Я – последняя любовь твоей жизни.

В воздухе просвистела стрела, скользнула по черным маховым перьям и, пролетев мимо, воткнулась в бочку у барной стойки. Охотница за головами и Клэй одновременно уставились на Джайну, которая уже приладила вторую стрелу.

Живокость, цокая языком, укоризненно покачала головой:

– Плохой из тебя лучник, милочка.

– Да неужели? – фыркнула Джайна. – Вот давай сейчас и проверим.

– Джайна… – начал Клэй.

– Вали отсюда, Пузочес, – оборвала его разбойница. – Мы и без тебя разберемся с этой охотницей за мужчинами.

К их чести, Шелковые Стрелы всем своим видом выражали готовность к предстоящим разборкам, хотя и было заметно, что противница их несколько пугает.

– Охотница за мужчинами… – с наслаждением повторила Живокость. – Это выражение мне всегда нравилось. – Она обратила взор на Клэя, и у того взыграла кровь. – Мне нужен только Матрик, остальные меня не интересуют.

– Его здесь нет, – сказал Клэй. – И в Агрию он по-любому не вернется. Передай Лилит, пусть ищет нового короля.

Живокость негромко рассмеялась; при звуках ее смеха у Клэя внутри все затрепетало.

– Она его уже нашла, – сказала Живокость. – Смазливый, как Глифа. Зато силен, как вол, и ума столько же. А возвращение Матрика – это так, больше для порядка. Скорее всего, его обвинят в измене и отправят на плаху.

Клэй не стал даже возражать, что это – вопиющая несправедливость, поскольку Живокость, судя по всему, ничуть не волновали вопросы морали и нравственности.

– А вот хрен тебе, – сказал он. – Лучше разойдемся по-доброму: у тебя своя дорога, у нас – своя. Вдобавок нас больше.

– Да неужели? – сказала Живокость, повторяя недавние слова Джайны, в которых так же звучала скрытая угроза. – А вот давай сейчас и проверим.

Клэй вспомнил, сколько рук с готовностью взметнулось за столами, когда Живокость назвала его имя. Он огляделся и понял, что ему придется худо: глаза всех мужчин были затуманены, а по лицам расплывались глупые улыбки.

«А вот знаешь, что было бы сейчас очень кстати? – прозвучал в голове Клэя голос, очень похожий на Матриков. – Тот самый рог, который плюется пчелами».

К счастью, Муг, сообразив, что дела плохи, извлек из сумы хрустальный алхимический шар и швырнул его через голову Клэя. Живокость ловко увернулась, но так и не сдвинула тяжелый сапог с руки Ганелона. Шар разбился о барную стойку.

И ничего – ни взрыва, ни клубов разноцветного дыма. Клэй поглядел на стойку, перевел взгляд на Муга и хмыкнул:

– Ну спасибо, что ли?

– Всегда пожалуйста, – хитро подмигнул волшебник.

Живокость ухмыльнулась: