Короля играет свита

— К бабке одной пойдем, на Васильевский. Может, потом что-нибудь еще придумаю, а пока — пока не вижу я лучше места, куда можно спрятать беглого татя, вора, душегуба… ну и кем ты еще теперь называешься, братка?

Ноябрь 1798 года.

— Господа, вам известно, что мы высоко ставим нашу российскую православную веру. Мы говеем все четыре поста, содержимые нашей церковью, исповедуясь и приобщаясь.

Однако это не мешает нам полагать, что именно латинская, католическая Церковь является самым твердым оплотом против таких злоупотреблений ума, какие привели к свержению правящей династии во Франции и распространению вольнодумства в Европе.

Мы настаиваем, чтобы католикам были даны в России большие преимущества. Требую умножить число латинских епархий, папскому нунцию предоставлено новое помещение в Петербурге, уступить ордену траппистов несколько новых монастырей.

Для капитула Мальтийского ордена отдать дом на Садовой, бывший графа Воронцова, а для погребения рыцарей отвести кладбище при Каменноостровской церкви.

Кавалер ордена должен прямо приниматься в русскую службу с чином офицерским или прапорщика, даже если до этого он не имел никакого чина.

Безусловно, всякий рыцарь Мальтийского ордена должен знать, что он найдет убежище в России в любой тяжкий час своей жизни. Кроме того, мы приняли твердое решение согласиться принять на себя звание великого магистра этого ордена.

Это означает, что мальтийский крест стал вровень с двуглавым орлом Российской империи в гербе его, а к нашему императорскому титулу повелеваю прибавлять слова: “и великий магистр ордена Святого Иоанна Иерусалимского”.

Да будет так!

…Утром 29 ноября 1798 года на всем протяжении от “замка мальтийских рыцарей” — бывшего дома Воронцова, выстроенного некогда Растрелли в стиле барокко, — в две шеренги стояли гвардейские полки. Вдоль шеренги следовала вереница придворных карет в сопровождении взвода кавалергардов.

Процессия направлялась к Зимнему дворцу, куда уже собрались все самые знатные вельможи, придворные, высшие военные и гражданские чины и духовные лица. Мальтийские кавалеры в своих черных мантиях, но по случаю особо торжественного дня в шляпах со страусовыми перьями, взошли в тронный зал, где их ожидали на троне император Павел и императрица Мария.

На ступенях трона, почтительно взирая на государя и государыню, стояли члены Сената и Синода. Кавалерами Мальтийского ордена в эту пору уже были пожалованы все придворные священники.

Один только митрополит петербургский Гавриил не принял ордена, говоря, что русскому архиерею неприлично исполнять католические обряды.

Но это был глас вопиющего в пустыне, а Гавриила нынче в Зимнем не было. Впереди рыцарей шел Юлий Литта. Это был звездный час великого приора! Недавно распоряжением императора ордену были возвращены все доходы острожского приорства, некогда взятые в казну России.

Они простирались до 120 000 польских злотых в год. Павел увеличил их до 300 000 злотых, “свободных от всяких вычет и обыкновенных и чрезвычайных сборов”.

Особенной конвенцией, заключенной с одной стороны Безбородко и Куракиным от, имени Павла, а с другой — Юлием Литта от лица ордена, Павел утвердил за себя и своих преемников существование Мальтийского ордена в России на вечные времена.

Влияние великого приора к этому времени достигло небывалых высот. Он получил титул русского графа и звание штатгальтера (заместителя) великого магистра — с годовым содержанием в десять тысяч рублей.

Далее, по личному ходатайству Павла мальтийский рыцарь Литта, дававший обет безбрачия, был удостоен разрешения папы римского на заключение брака с Екатериной Скавронской, племянницей самого Потемкина.

При этом Литта не должен был выйти из ордена и сохранил все свои звания и регалии. Огромное приданое этой дамы делало ее желанной добычей для иоаннитов.

Юлий Помпеевич позаботился и о своем брате. Папский нунций Лаврентий получил при новом великом магистре должность, стоившую десять тысяч рублей в год.

Французские рыцари, друзья Литты, также обрели прибыльные посты: де ла Хусайе стал начальником канцелярии ордена, а де Витри — директором пенсионной платы госпитальеров.

Чуть ли не впервые после Бирона чужеземец вознесся при русском дворе на такие высоты и был так обласкан царствующей персоной! Однако Анна Иоанновна любила Бирона плотской любовью.

На Литту же изливалась та самозабвенная романтическая любовь, которую питал Павел к Мальтийскому ордену вообще. Всякий влюбленный мечтает жениться на предмете своих чувств. 29 ноября в Зимнем дворце совершалось своеобразное бракосочетание русского императора с католической религией.

За великим приором один из рыцарей нес на пурпурной бархатной подушке золотой венец, а другой — меч с золотой рукоятью.