Короля играет свита

При этих словах все присутствующие невольно взглянули на мальтийские кресты, украшающие одежду каждого. В них и впрямь было что-то паучье. Даже странно, что никто не замечал этого раньше. Осмотрелся и Павел — и явственно побледнел. Он сделал попытку содрать мальтийский орден с рукава и груди, потом одумался и, с силой отшвырнув Иванушку, перекрестился. А потом обрушил на шута всю силу своего гнева, в котором явственно сквозил ужас…

Да, раньше Иванушке сходило и не такое, однако в тот вечер ему не повезло.

С тех пор за ужинами было тихо, невесело, но такой поистине гробовой тишины, как в тот вечер, не было еще никогда…

По окончании трапезы великие князья и княжны хотели, по обычаю, приложиться к руке императора, поблагодарить его, но он растолкал детей и направился к выходу. Александр, неважно чувствовавший себя в последнее время — то ли от волнения, то ли простудившийся в вечной сырости Михайловского замка, — громко чихнул.

— Исполнения всех желаний, ваше высочество! — иронически воскликнул император.

Александр невольно пошатнулся. Императрица отчего-то вдруг громко заплакала. Император взглянул на нее, передернулся и, бросив фразу, которой потом был придан особенный, роковой смысл:

— Чему быть, того не миновать! — твердой поступью направился в покои княгини Гагариной.

В этот вечер Павел не уходил от своей любовницы долее обыкновенного. Он даже написал у нее несколько писем, в том числе — все еще болевшему графу Ливену, военному министру. Анна Гагарина наконец-то добилась от императора серьезного подарка: он решился заменить Ливена мужем фаворитки, молодым человеком, не имевшим ни образования вoeнного, ни опыта, представлявшим собой полное ничтожество. Однако он кропал чувствительные, хотя и маловразумительные стишки и был чрезвычайно снисходителен к милым шалостям супруги и императора. Еще один Амфитрион! Ливену Павел объявил о своем решении в таких выражениях:

“Ваше нездоровье продолжается слишком долго, и так как дела ваши не могут прийти в порядок от ваших мушек, то вы должны передать портфель военного министра князю Гагарину”.

Ливен болел немногим больше месяца, но о справедливости Павел имел очень отдаленное представление.

Затем государь отправился в свою комнату, запер покрепче дверь, ведущую в покои императрицы (чтобы законная жена, боже упаси, не вошла к нему среди ночи!), и улегся постель.

* * *

В это время у екатерининского вельможи, графа Апраксина, который жил в своем доме на Царицыном лугу, собрались на ужин родственники — как это и водилось всегда. Среди них был один из внуков старого графа, камер-юнкер тогдашнего двора, молодой повеса. Чуть ли не до полуночи он безотвязно просил у деда подать шампанского. Старик, питая отвращение к сему игривому напитку (“От него-де, у почтенного человека ноги пухнут да живот пучит, да еще дурак дураком становишься!”), долго не хотел исполнить просьбы, но в конце концов согласился. — шампанское принесли, разлили в бокалы, камер-юнкер вскочил, готовый провозгласить тост. Все смотрели на него со вниманием.

— Поздравляю вас с новым императором! — закричал он счастливо выпил бокал до дна, шарахну его затем об пол.

Никто его не поддержал, напротив — раздался общий перепуганный вопль, гости выскочили из-за стола и разбежались кто куда по внутренним комнатам. Повеса остался один, вволю пил шампанское за что хотел, дожидался возвращения гостей, но наконец один уехал домой.

Спустя несколько часов его предсказание вполне оправдалось.

Май 1801 года.

А случилось вот что. Алексей метался между стоящими поблизости дамами, отчаянно пытаясь уловить знакомый аромат, но больше не чувствовал его. Самые разнообразные запахи помады, пудры, духов, притираний били в нос, раздражали обоняние, но это было все не то, не то. Он вдруг показался сам себе кем-то вроде еще толком не натасканного борзого щенка, самозабвенно гнавшего дичь по тропе и вдруг оказавшегося на лесной поляне. Ошалев от множества запахов, он кружит, кружит, не в силах снова взять след, и чем дальше, тем отчетливее понимает, что потерял его.

Или заветный аромат примерещился ему? Или неутихающая тоска сыграла плохую шутку?

Он вскинул голову, огляделся — и сильно вздрогнул, потому что прямо над его головой вдруг послышался гулкий удар, а потом мелодичный перезвон часов, которые приуготовлялись бить полночь.

Роскошный мушкетер в потрясающих кружевах на воротнике и манжетах, которые стоили, даже на неопытный взгляд Алексея, целое состояние, с поклоном снял широкополую шляпу с такими же ошеломляюще дорогими перьями, отбросил ее в сторону — и сорвал с лица маску, Алексей еще раньше обратил внимание на этого мушкетера, который вел себя с обезоруживающей, утонченной вежливостью, которую французы называют совершенна очаровательным словом — courtoisie.