Корона Анны

         – В Нью-Йорке конкуренция среди художников страшнее, чем среди акционеров на бирже. Художники здесь друг друга душат и мочат, как ушуисты, – Хулио подпрыгивал и с криком «и-й-ая!» в полете начинал колотить руками невидимого ненавистного противника. – Художники здесь, унижаясь, ползают раком, продают все, что могут, даже самих себя, ради одного – выставиться. Пробиться в Нью-Йорке как художнику – единственная для меня пролем... 

         Поэтому всемогущему Хулио приходилось самому давать взятки, искать знакомства, пресмыкаться. И перед кем? Не перед критиками живописи и даже не галерейщиками, а чаще – перед представителями администраций банков, супермаркетов, госучреждений, отвечающих за интерьеры зданий. Они-то, эти серенькие мышки, закончившие провинциальные колледжи и получившие места в администрациях, решали картину или скульптуру какого художника принять и выставить на обзор и продажу.     

         – И-й-яа!!! – орал Хулио и с разворота в прыжке ударял пяткой ноги в сапоге ствол исполинского дуба с такой силой, что на верхушке его дребезжали листочки, и перепуганные вороны со всего сквера тучей взмывали в небо.   

         – Опять отказали! Джейн из Сити-банка, эта резиновая галоша в трусах от «Виктория Сикрет», сказала, что якобы не может выставить в центральном отделении их банка моего «Быка Мира». Она отдала контракт Ботеро, этому прохвосту! Подаренный ей набор косметики за тысячу баксов, два билета в первом ряду на Бродвейский мюзикл – все напрасно. И-й-яа! – белки его больших глаз наливались бычьей кровью. – И-й-яа! – он бешено прыгал и, вращаясь вокруг своей оси, бил сапогами дубовый ствол.

         Самым странным было то, что этого дикого сибарита иногда охватывали тяжелые приступы меланхолии. Поникший, совершенно раздавленный, в сдвинутом на ухо берете и обмотанном кое-как вокруг шеи шарфе, приходил Хулио в комнатку Глена. Стягивал шарф, словно веревку, доставал из пачки сигарету и начинал жаловаться. Жаловался на свою смерть как художника, на запоры и на подругу Марину, которая любит не его, а только его деньги.    

         – Вы, русские, правы: жизнь – это сплошная пролем. Мне очень одиноко. Моя жизнь не имеет никакого смысла... Ты – единственный человек на свете, кто меня понимает... – он плакал.

         Глен задыхался в чаду от сигарет. Маленькое окошко под потолком не выручало. Тогда он предлагал прогуляться, и они брели с Хулио по улицам, куда глаза глядят, два неразлучных брата...

                                               Глава 5

         Неля искала работу. Девушка смелая, рисковая, она загодя не сужала  горизонтов своих возможностей и пробовала, что называется, все подряд. 

         В самолете по дороге в Нью-Йорк она познакомилась с двумя сверстницами, летевшими в Нью-Йорк по таким же, как у нее, студенческим визам, с такими же планами – заработать денег. Правда, в отличие от Нели, девушки имели предварительные договоренности на работу в конкретных местах: одна – домработницей в семье богатых евреев, другая – в пекарне.   

         Умея поразительно легко и достаточно неразборчиво заводить знакомства, Неля обменялась с девушками номерами телефонов. Случайное знакомство скрепили нерушимыми клятвами о взаимной помощи в чужой стране. Такой почин не мог не вдохновить, и Неля, верившая в роковые случайности и приметы, обрела, наконец, полное внутреннее равновесие.

         В глубине души она всегда признавала правильность слов мамы и бабушки, что она – неисправимая идеалистка и фантазерка. Но мама, хоть и выговаривала Неле за ее идеализм, сама не ахти как много преуспела в жизни: осталась незамужней и при всех своих разнообразных способностях работала обычной телефонисткой на телефонной станции. Тоже терпела моральный террор со стороны бабушки, единственной реалистки в их семье.     

         Неля не боялась ни путешествия в чужую страну, ни испытаний. Напротив, возможные трудности ее увлекали. Но мама и особенно бабушка с самого начала были против этой ее поездки, видели в этом очередной Нелин каприз, чудачество и неоправданную трату денег на билеты.  

         И вдруг жилищно-бытовая часть ее пребывания в Нью-Йорке разрешилась чудесным образом – есть у кого остановиться, причем совершенно бесплатно! Мамочка любимая – молодец, через «Facebоok» нашла какого-то друга своей юности, связавшего ее с загадочным мистером Глинтвейном (так Неля еще до встречи окрестила Глена). Позвонили ему в Нью-Йорк и вопрос сразу решился. Вот и вся цена пресловутой практичности: хорошие люди помогают друг другу и так, на шару.           

         Недели две спустя по приезде в Нью-Йорк, Неля, отоспавшись и «похиляв по Бродвею», попутно спрашивая в барах и гостиницах, не нужны ли им официантки или горничные, и получая в ответ неизменно вежливое «нет», слегка взгрустнула. Но три месяца впереди казались ей таким необъятным, запредельным сроком, что из-за каких-то двух потерянных недель не стоило сильно нервничать.