Корона Дейлмарка

Обретенное в лагере чувство безопасности всех взбодрило. Путники принялись суетиться, обихаживая лошадей и устраивая костер. Когда Хестеван выполз из фургона, потирая кулаками глаза, со словами «не могу понять, почему это меня так развезло», его встретили шутками и смехом. Впрочем, судя по его поведению, сон и впрямь пошел Хестевану на пользу. Он отправился вместе с Вендом собирать землянику, и они очень скоро до краев наполнили ягодами шляпу последнего. Митт и Морил за это время набрали уйму грибов на холме немного выше по течению ручья, и в итоге вместо заурядного дорожного обеда получился настоящий пир.

Навис рассказывал Венду и Хестевану о тех событиях, которые они пропустили в Гардейле. Маевен все это время продолжала наблюдать за Миттом, пытаясь угадать, страдает ли он по-прежнему из-за поведения Хильди, и никак не могла сказать на этот счет что-то определенное. Впрочем, дело было в том, что Митт и сам этого не знал. Вот если только кто-нибудь представит ему убедительные доказательства, что Хильди и Биффа благополучно следуют в Ансдейл, то он сразу же, чуть ли не с облегчением, напрочь выкинет Хильди из головы. «Моя главная беда, – думал парень, глядя на выразительное, красивое лицо Венда, который тревожно смотрел в сторону Норет, – что я, как глупая собака, сам нарываюсь на пинок».

– Два раза подряд… – задумчиво протянул Венд. – Госпожа, я должен попросить вас больше не покидать зеленых дорог. Только здесь вы в безопасности.

– Вам удалось раздобыть кубок? – поинтересовался Хестеван.

– Навису удалось. – Морил все еще продолжал переживать, что не смог сам похитить святыню.

– Будьте любезны, покажите его нам, – чрезвычайно вежливо попросил Хестеван, обращаясь к Навису.

Маевен сразу же позабыла о своих переживаниях по поводу Митта. Дело принимало тревожный оборот. Ощущая нервную дрожь, она следила, как Навис неторопливо засунул руку в карман и извлек оттуда предмет, завернутый в шелковый носовой платок. Уже начали сгущаться сумерки, и небо сделалось зеленоватым. Когда носовой платок развернули, на серебре кубка заиграли блики от костра. Навис, не вставая с камня, поклонился Маевен:

– Норет, ваш кубок. – Он протянул кубок Митту, чтобы тот передал его их предводительнице.

Юноша явно не ожидал этого и не слишком ловко принял кубок. На мгновение зеленоватые сумерки и отблески огня затмила яркая, чуть дрожащая голубая вспышка. Раздалось зловещее шипение.

– Ох! – воскликнул Митт. Пока все мигали, восстанавливая зрение, он поспешно накинул на кубок платок и передал его Норет. – Осторожнее, на нем сильные чары.

Маевен взяла сверток. Похоже, дело обстояло хуже, чем в случае с кольцом. Спутники ожидали, что она развернет платок и возьмет кубок. Только это, вероятно, закончится смертью от удара электрическим током. «Но, – сказала себе девочка, сглотнув вставший в горле комок, – если бы меня убило током, то Венд, наверно, упомянул бы об этом еще во дворце. Что ж, рискнем».

– Ну вот, смотрите. Это кубок Адона. – Она развернула платок, крепко взяла его за кривую ножку и подняла пузатую серебряную чашу над головой.

К ее великой радости, ничего не засверкало и не зашипело. Еле-еле различимые в темноте лица пятерых мужчин обратились к кубку. Поразительно, какими темными выглядели руки девочки на фоне кубка. Серебро будто светилось изнутри. Да, так оно и было в самом деле. Кубок наполнялся постепенно усиливавшимся нежно-голубым сиянием. Он светился в сгущавшейся мгле, как синяя лампа, а руки, державшие ножку, просвечивали кроваво-красным. Это было настолько красиво, что на глаза Маевен навернулись слезы.

Все одновременно, как по команде, шумно выдохнули.

– Это тот самый кубок, – первым сказал Венд. – Он узнал вас, как в свое время узнал Адона.

«Что ж, слава Единому!» – подумала Маевен, снова заворачивая кубок в платок.

Под дружелюбный шелест рябин и берез все спали очень хорошо. Но ближе к рассвету, когда журчание ручья из убаюкивающего сделалось раздражающим, а люди принялись вертеться с боку на бок, поскольку невысокая трава больше не защищала их от холода и сырости земли, Митт увидел странный сон. В нем все тесно переплелось, но явственно ощущалась опасность.

Все началось с того, что перед ним открылся лагерь с высоты птичьего полета. Он разглядел кубок, жарко пылавший серебряным светом, а поблизости другое сияние, желтого оттенка. Немного погодя он осознал – желтый свет исходит от золотой статуэтки. Это было очень важно. Митт смотрел сверху и думал, что Норет эта статуя уже не слишком-то и нужна. Он может получить свою долю. Впрочем, главное значение статуи заключалось в чем-то другом. Парень долго ломал голову, пытаясь понять, в чем же именно, пока его внимание не переключилось на зеленые дороги, что протянулись по горам и долам вдали от их ночлега. Он смотрел на дороги, и ему снилось, будто он вернулся в лагерь, спит под своим одеялом и во сне смотрит с высоты на зеленые дороги.