Корона из ведьминого дерева. Том 2

– Го-джао’и — Маленькие Лодки, – объяснила Адиту. – Скоро ты о них узнаешь, но я вижу, что мой брат уже машет нам рукой. Пойдемте! – Она вскочила на ноги с удивительной легкостью, несмотря на живот, и Эолейр снова не сдержал улыбки. – Я думаю, ты, граф Эолейр, один из немногих людей понимаешь церемонии и разницу между теми, что совершенно пусты, и теми, которые имеют истинный смысл.

– Мне бы очень хотелось так думать, миледи.

Адиту улыбнулась:

– Как официально! Помни, мы должны избавляться от подобных вещей. В любом случае теперь, когда мой брат готов, я думаю, наступило подходящее время для встречи с нашей матерью.

– Ликимейя? – Эолейр знал, что никогда не сможет забыть энергичную мать Джирики и Адиту, хотя даже в его воспоминаниях правительница ситхи вызывала у него смущение. – Конечно. Я буду рад возможности выразить ей свое уважение.

– У тебя появится такая возможность. Принц Морган, ты пойдешь с нами. – Адиту встала между ними, взяла за руки Моргана и Эолейра и направилась в сторону Джирики, который ждал их у широкой расселины в скале на склоне горы. Когда он увидел, что они приближаются, Джирики скрылся в расселине.

– Ваше появление может их смутить, – предупредила Адиту, когда они подходили к расселине. – Вам не следует пугаться.

– Прошу прощения, леди, – сказал Эолейр, – но о ком вы говорите?

Черная трещина в скалах перед ними выглядела как вход в один из древних склепов, расположенных в восточной части Над-Муллаха и уходящих в древние времена Эрна.

Адиту не стала отвечать на его вопрос.

– Не бойтесь, – лишь повторила она.

Адиту шагнула вперед, когда они оказались возле входа, и повела их за собой внутрь. Эолейр едва успел наклонить голову, когда воздух, казалось, взорвался на тысячи безумных кусочков. Он бы вскрикнул от удивления, но вокруг метались тучи крошечных крылатых мошек, и он испугался, что они могут попасть ему в рот. Он сделал неуверенный шаг вперед, и порхающие существа последовали за ним с шипением, которое сопровождает пенящееся пиво, вытекающее из перевернутой бочки.

«Бабочки», – сообразил он после первых ошеломляющих мгновений.

Как только бабочки оказались на солнце, они взорвались множеством цветов – синий, оранжевый, красный и желтый, тысячи и тысячи порхающих ярких точек метались вокруг них в вихре мерцающих крыльев. Рядом с ним принц Морган отшатнулся и уселся на землю, глядя на сияющее облако, окружившее его, и Эолейр почти ничего больше не видел. Наконец диковинные существа начали успокаиваться и садиться на голые скалы у входа в долину, на каждое дерево и растение.

– Радуга Бриниоха! – воскликнул Эолейр.

И это было не столько ругательство, сколько описание. Сидящий на земле рядом с ним Морган испуганно глазел по сторонам, точно пьяница, перепутавший окно второго этажа и дверь.

– Заходите. – Голос Адиту теперь сопровождало эхо.

Эолейр снова двинулся вперед, стараясь не наступить на яркие пятна цвета, изящно расправившие крылышки на земле вокруг входа. Через мгновение Морган поднялся на ноги и последовал за ним, но его лицо оставалось бледным, а двигался он слишком медленно. Эолейр оглянулся и осторожно взял принца за руку, сделав вид, что он на нее опирается.

Когда он шагнул в проход и сумел поднять голову, Эолейр обнаружил, что оказался в широкой, но низкой пещере, темной, если не считать света, льющегося через отверстие в неровном каменном потолке. Все помещение было не больше, чем его спальня в любимом им Над-Муллахе, который он не посещал уже много лет и по которому вдруг мучительно затосковал. Он почувствовал, как вздрогнул Морган, но продолжал сжимать руку принца. На этот раз он и сам нуждался в поддержке.

В центре маленькой пещеры кто-то лежал, с головы до ног завернутый во что-то, напоминающее льняные бинты, которые используют похоронные священники в Эркинланде, когда готовят королей и королев для похорон. Только лицо оставалось открытым – и Эолейр узнал мать Джирики и Адиту, Ликимейю, хотя ее черты казались безжизненными, как у одной из статуй в Наббане Золотого века.

– Клянусь богами, что это? – спросил он тихим и внезапно охрипшим голосом, который ему самому показался странным. – Она мертва?

Джирики, стоявший рядом с телом матери, поднял голову. Его лицо сохраняло холодную неподвижность, на которую Эолейр обратил внимание утром.

– Нет, наша мать погрузилась в Долгий сон, но она не мертва. Однако сон продолжается уже довольно долго – вот уже несколько лет, – она не просыпается, и у нас почти не осталось надежды, что это когда-нибудь произойдет.

– Не просыпается? – Эолейр отпустил руку Моргана и встал на колени возле закутанной фигуры.

Несколько бабочек все еще оставалось на каменных стенах пещеры; другие осторожно шагали по телу Ликимейи, медленно расправляя и складывая крылья, которые вспыхивали разными цветами всякий раз, когда они оказывались в лучах попадавшего внутрь пещеры света.