Корона клинков

Бормотание нового пассажира становилось все тише и неразборчивее. Эльф так и не понял, какая именно профессия побуждает его к весьма срочным и затратным путешествиям. Громкий храп возвестил о том, что их попутчик погрузился в глубокий здоровый сон.

Этан Брэк перевернулся на другой бок, но уснуть ему не удалось. Вспомнился Антоний. Разум отказывался думать о нём, как о старике. Эльф поворочался, прогоняя непрошенные воспоминания, и задремал под мерный плеск волн.

Утро одарило Брэка тяжёлой головой. Фавн же, напротив, проснулся бодрым, свежим и пребывал в полнейшем восторге от путешествия. Пока эльф брился, он взахлёб рассказывал о выходе бригантины из бухты.

— Капитан лоцмана из местных сразу спровадил, — возбуждённо шептал Торки, косясь на спящего соседа, — так прямо и сказал: мол, он пока умом не рехнулся, чтобы всяким бездельникам за здорово живёшь денежки выкладывать. Он и его матросы фарватер знают не хуже местных, которые норовят любого капитана ободрать как липку.

Этан Брэк взял полотенце.

— А дальше что было! — фавн закатил глаза от восторга, — вахтенный вчера чуток перебрал за картами.

Было ясно, сей прискорбный факт имел место не без участия Торки, числившего среди своих талантов фантастическую невосприимчивость к спиртному.

— Капитан ему командует: «Лево руля!». Он даже не реагирует. Лойко аж красный сделался и давай крыть рулевого почём зря. «Забирай, так тебя и рас так, влево, — орёт, — пока на Задницу русалки не сели». Это так мель в заливе называется. А рулевой гнёт свою линию: мол, до отмели саженей триста будет. Аккурат по фарватеру идём. Капитан от этих слов вообще озверился, дал матросу в зубы и сам встал к штурвалу. При этом ругался так, что у меня ушам жарко сделалось.

— И что мель? — дежурно поинтересовался Брэк.

— Проскочили, хвала богам.

Эльф повернулся, подчиняясь смутному беспокойству, порождённому чужим взглядом в спину. Взгляд этот принадлежал третьему пассажиру капитанской каюты, который усиленно тёр глаза и зевал во весь рот, позволяя окружающим любоваться крупными крепкими зубами.

— Доброго вам утречка и счастливого дня, — радостно возвестил он, — самое время познакомиться. Рекомендуюсь: Осокорь, к вашим услугам, коннозаводчик и владелец бегового цирка из Белокозья.

Мужчина легко спрыгнул с койки и поклонился. Он оказался симпатичным, плотненьким, живым, как ртуть, с блестящей загорелой лысиной.

— Меллорн, — представился эльф, — Этан Брэк Меллорн из Рии. Определённых занятий не имею. Это происходит отчасти из-за моей природной лени, а отчасти виной тому небольшой капиталец, который позволяет мне жить, как заблагорассудится, потакая своим природным склонностям. В данный момент, к примеру, я удовлетворяю свою страсть к путешествиям.

— Счастливчик, — завистливо кивнул новый знакомый, — можете позволить себе делать то, что захочется.

— Не совсем, — отозвался Брэк.

Он предпочитал с самого начала обрисовать рамки легенды, которую выбрал для данного случая.

— Мне предстоит неприятная обязанность проведать престарелого родственника. Я давно не виделся с ним, и не видел бы его и далее, но у всех есть долг перед своей семьёй.

Осокорь сочувственно покачал головой.

— А как прозывается сей достойный юноша, старающийся, чтобы поездка его господина стала ещё приятнее? — внимательный взгляд нового знакомого остановился на Торки.

Фавн придал своему лицу простоватое выражение и ответил ломающимся баском:

— Меня Дурындой кличут.

Эльф от неожиданности закашлялся. Конечно, Торки был большой мастак придумывать себе разные имена, но на этот раз он превзошёл самого себя. Выдумать более глупое прозвище не так просто. Настоящее своё имя фавн скрывал от всех, и даже Брэк не представлял, как его зовут по-настоящему. Для жизни среди людей он выбрал гордое Торквиний, в борделях Рии его знали как гладиатора Максимуса. Но Дурында не лезло ни в какие ворота.

Тем не менее, знакомство состоялось. Весь день прошёл в спокойной расслабленности. Вечером Торки-Дурында не пошёл к своим новым приятелям из команды, а продолжал отираться в каюте. Брэк полагал, что фавн накануне основательно облегчил карманы матросов за игрой в карты, и теперь понимал, что играть с ним больше не сядут.

Осокорь весь день провалялся на койке и не докучал Брэку, хотя тот не раз ловил на себе его взгляды. Это объяснялось тем, что больше интересоваться было положительно нечем.

Увидев у изголовья кровати Брэка роскошный дорожный посох, он спросил:

— Шикарная вещица, однако, ничего не скажешь.

— Да, — кивнул эльф.

— Не сочтёте за дерзость, коли полюбопытствую? — коннозаводчик протянул руку, вопросительно глядя на собеседника.

— Извольте.

Осокорь с осторожностью взял в руки посох, который скорее походил на длинную толстую трость. Полюбовался блеском древесины редкого чёрного бамбука, провёл пальцами по пластинкам серебра и слоновой кости, покрывавшим посох затейливым узором, и восхищённо поцокал языком.

— Хороша штучка, да только бесполезная. Им разве что бродячих собак отгонять.

Брэк презрительно скривил губы: