Корона лета (СИ)

Брай убрал зеркало, хмыкнул разморённо. Старый матрас, одолженный его матушкой, бугрился под спиной, и я перекатился на Брая, чтобы расправить. Отодвинуться он мне не позволил, примостил гудящую башку на грудь, погладил вдоль хребта – внизу отозвалось возбуждённо. Во время зачатия для уникала долгий оргазм нормален, но убедиться у меня случая не представится, ни за что.

– У тебя вид, будто ты меня поимел, – Брай потёрся щетиной, кожу закололо, – прямо самец-победитель… ну, чего тупишь, Радек? Мы встречаемся год, вместе живем три месяца, пора б попробовать, тебе не кажется? Повтори курс анатомии – мужики-люди не беременеют! А если… если ты понесёшь от меня…

– Завязали об этом! – заткнуть бы ему рот, но сил двигаться нет. – Я тебя предупреждал сразу: с трахом обломись.

– Да послушай, не ори, – Брай уже похрапывал сонно, скоро уймётся, – забеременеешь, ничего страшного… считаешь, я свалю, как твои родители?

Ничего я не считал, вообще не задумывался о всякой ерунде, меня оно не касается! Домергиане не хранили в открытом доступе детали своего дикого процесса воспроизводства, папаши делились сведениями скупо, научили кое-чему – и гуляй. Я на их слова не полагался, у них-то осечка случилась. Риск не оправдан, и точка. Брай не понимает, ему легко рассуждать.

Я подлез ему под бок, Брай подгреб ещё поближе, зная, что во сне всё равно откачусь на край. Наверное, секс избавляет от последствий неудачной психотехники, меня отпустило, в висках тоненько лопались пузырьки, ныли освобождённые от напряжения мышцы, только веки склеивались.

– Теоретик долбаный… спим!

****

Солнечный шторм швыряет о переборки, ледяные струи лупят по телу, стынут руки на рычагах – мы падаем, светлые боги, падаем! Тошнота подпирает язык, распухший, шершавый, воды перед смертью не глотнёшь… жжёт лицо, надо опустить щитки, но от холода не скрыться, он повсюду, обнимает, давит и рвёт.

– Радек! – Окно нараспашку, осатанелый сквозняк мечется от стены до стены, постель промёрзла, точно на снегу лежишь. И Брай трясет меня, выдирает из глупого, чужого сна: – Да вставай ты! Там это… вроде твой отец прикатил. Такой, ну… на военного похож.

Руки онемели до кистей, торчащая из-под покрывала задница, кажется, покрылась коркой льда, головы не поднять, и ещё Брай над ухом верещит. Чёртовы сарассанские продувки, жить не могут без мороза!

– Закрой окно… Брай, будь человеком, – я закутался в покрывало, зажмурился, прикрыл больной затылок подушкой, и тут же холодный поток ошпарил вновь, – дай поспать.

– Твой отец приехал, дурик! – Брай выпутал меня из спасительного тепла, усадил на постели, кинул комок тряпок. – Одевайся. Я с ним говорить не пойду.

Голос сиплый, дребезжащий, Брай не из пугливых, но Игер кого угодно в дрожь вгонит. Отец приехал… да-да, уже бегу, папа!

– Скажи ему, чтоб убрался.

После вчерашнего встречаться с папашами – всё равно что клизму делать. Да и с чем Игер пожаловал? Заявить, какое ничтожество ему досталось в сыновья? Вызнать про «Сою без границ»? Я свалился ничком, замычал бессильно. Выйти бы на площадку, сунуть в гладкую рожу Игера нагруженную деньгами карточку, пусть бы он врубился – я богат, сам справился, без вас, подлюг, и проваливайте! Или пусть бы они полюбовались на меня в выпуске информслужб: владельца доходной корпорации, с домом в пригороде, спонсора любовника-режиссера мультиков… вот ведь бред, светлые боги.

– Я предупредил, что ты спишь, а он… в общем, велел: быстро – или он тебя в трусах вытащит, – Брай пихнул меня под ребра. – Трусы-то твои вон, на полу валяются. Лучше не напрашиваться.

Встану и разберусь с ними до конца. Я кое-как соскрёбся с койки, втиснулся в штаны, набросил куртку, в санблоке торопливо плеснул водой в лицо, пару раз вздохнул глубоко, ощущая ползущую по телу изморозь. Холод собрался в груди сосредоточенным, тугим комком – главное, попусту не растратить. И не представлять, что будет, если я пошлю папаш туда, куда заслужили.

На межуровневой площадке ветер свистел, как в сказке про великана, давным-давно занятная вещица попалась мне в сети. Домергианская байка для малышей, прославляющая божественных предков белой расы, несущих людям свет и благодать. У великана украли жену, посадили на корабль, плывущий по морю, не верни он беглянку, началась бы война. Великан встал на берегу, поднатужился и дунул – корабли снесло на луну, даже волны отступили, обнажив дно. Неверная жена утонула вместе со всеми, прямо как я сейчас. Тону в слепящем ветре, в прозрачно-сизых облаках, в своих страхах. Это они меня наградили, паршивые гады, не избавишься.

Правильно я их хором обругал – где Игер, там и Сид, и наоборот. Сидят рядышком на парапете стоянки каров, болтают, точно на приём явились, точно не случилось ничего вчера и они меня вновь не предали. Надо переключить внимание, иначе психотехника полетит к чертям, а я растекусь истеричным помётом.