Корона мира

Тэн И, отличавшийся острым зрением вообще, а особенно в потемках — в силу опыта многолетнего обитания в подземных храмах Кхитая, — обернулся, оторвавшись на несколько мгновений от руля.

— Это гаула! — определил он. — Но откуда? Их уже давно не строят!

Это не просто гаула! — севшим внезапно голосом вытолкнул из себя Касталиус. — Это гаула Освальдо… Освальдо Седого!

— Не ночь, а шествие призраков! — нервно хохотнул Хорса. — Вот бы Освальдо оказался более реален, чем фокусы Табареша!

В ответ на это с океана донеслась песня, и пели ее уж точно не на «Аспиде».

Трепещет лазоревый парус.
Гаула как чайка быстра.
Как буря страшна наша ярость,
Ведь смерть — нам родная сестра!

— А они правы, — раздумчиво проговорил Касталиус. — Парус у них действительно лазоревый. А ярости Освальдо было не занимать! Весь Океан боялся Ригелло, а Ригелло, как тунец от акулы, бегал от Освальдо! Так говорят летописи.

Речи жреца были прерваны шумом, поднявшимся на пиратском корабле. Похоже, команда, какие бы отъявленные головорезы там ни собрались, решила взбунтоваться, не смущаясь присутствием страшноватого Стигийца. Еще бы: пятидневный ураган, потом Бейдиганд Справедливый, одними лишь песнопениями в дым развевающий все чары капитана Табареша, жадный и жестокий дух — Стигиец и, наконец, сам Освальдо Седой, да как раз с той самой песней, от звуков которой содрогалось когда-то море.

— Табареш, послушай, там Освальдо Седой! Хватит с нас твоей магии! Пусть эти шемиты берут себе все свое золото! Поворачивай назад!

— Таско! Если ты не заткнешь сей же час глотку, — пророкотал капитан, — я сам ее тебе заткну! По курсу у них Бейдиганд Справедливый, позади — Освальдо! Меньше пейте аргосского на ночь!

— А поет по-твоему кто? А, Табареш?! — Голос по мощи не уступал голосу капитана и принадлежал явно уверенному в своей неприкосновенности человеку. — Мой тебе совет: возьми на полночь и выкинь за борт свою стигийскую мумию!

— Алвеш, ты старый, выживший из ума болван! Шемиты сожгут наш корабль при первой возможности: у них хватит золота купить самого Сета, не то что эскадру с Барахас! А стигийцы сожгут его и так: ты что, забыл, какая буря притащила нас в эту дыру!

— Пусть лучше мне вспорет живот зингарский гвардеец, чем призрак выдерет из меня душу и сожрет на моих глазах! Пройдись на корму и посмотри сам, коли ты оглох и не слышишь песни Освальдо! Фасулос, приготовиться к повороту!

Похоже, умудренный опытом Алвеш, проплававший с Табарешем полжизни, был на саэте бессменным боцманом и тем единственным, кто не боялся капитана.

— Они поворачивают! — возликовал Касталиус. И было отчего, ведь саэту и ял разделяли уже каких-то четверть лиги.

— Погоди радоваться, Касталиус, — ухмыльнулся Хорса, не переставая грести. — Они еще но одиножды могут повернуть обратно!

А песня набирала силу. Слитный хор мужских голосов заунывно, но с уверенной злой силой тянул старинный мотив, пришедший из тех славных времен, когда саэты и харасы еще не пришли на смену гребным галерам и гаулам. И слушать песню эту было жутко, ибо пришла она с Серых Равнин, откуда пришли и те, кто ее пел.

— Стигиец, — обратился Табареш к демону, равнодушно наблюдавшему его перепалку с командой. — Убей его! Мне надоел этот старый болван! Он знает обо мне слишком много и совсем перестал меня бояться. Ты получишь много золота, когда мы настигнем «Полночную звезду»!

«Так вот оно что! — подумал Хорса. — Оказывается, великий Табареш, коего так все боятся, стал личиной при своем демоне! Так он протянет недолго!»

Дух взглянул на пирата, оставленного командой, и темно-карие бездонные глаза Стигийца впились в капитана, как две отравленные иглы.

— Нет, — изрек дух. — Там, эа кормой, настоящий Освальдо Седой. Все золото «Полночной звезды» не стоит того, чтобы я скитался над морем, как этот туман. И как скоро будете скитаться вы все. Тебе не повезло, Табареш. Ты оскорбил его.

— Кого?! — выкрикнул недоумевающий Табареш.

— Освальдо Седого. Его покарали за жадность, тебя покарает он — за гордыню. А я не уподоблюсь ни тебе, ни ему. Я ухожу, Табареш. Над тобой простерто крыло смерти, и власть твоя надо мной кончается. Помни, что хоть часть твоего золота осталась у меня, а, значит, не пропала даром.

Стигиец говорил все это прежним ледяным голосом, будто и не предсказывал своему бывшему хозяину жуткую гибель.

— Стой, кусок мертвечины! — рявкнул пират. — Не я ли вытащил тебя из небытия! Иди и убей, иначе…

— Иначе не будет, — произнес дух. — Я ухожу. Поспеши на корму. Освальдо Седой — захватывающее зрелище.

Капитан, не говоря ни слова, выхватил длинный нож и замахнулся на Стигийца… Но поздно! Только догорающая жаровня бросала багровые отсветы в ставший еще более густым ночной мрак, подсвечивая белесый туман.