Корона, огонь и медные крылья

– Вероятно – подсвечником, – сказала я печально. – Но, знаешь, принц Тхарайя, мне этого совершенно не хочется. Во-первых, Шуарле дорог мне, а во-вторых, мне было бы очень неприятно причинять тебе боль. Тебе ведь и так часто бывает больно, правда?

Пока я говорила, принц стал серьёзным.

– Если военные донесения когда-нибудь будут доставляться со скоростью сплетен, ни одной войны мы больше не проиграем, – сказал он с усмешкой. – От этого ты думаешь обо мне дурно?

Я удивилась.

– Я вовсе не думаю о тебе дурно, господин, – сказала я. – Я тебя просто боюсь. Ты же напугал меня.

Тхарайя снова улыбнулся, и я порадовалась исчезновению острой складки между его бровями – от неё его лицо становилось чрезвычайно мрачным.

– Я не пугал, – сказал он, всё улыбаясь. – Я глупо пошутил. Ты просто не знаешь, как я могу напугать, Лиалешь.

– Ну почему? – возразила я. – Об этом легко догадаться.

От улыбки лицо принца казалось моложе; привыкнув и приглядевшись, я даже нашла его милым, как у мальчика, несмотря на морщины и седую прядь. Он сел, по-кошачьи обернувшись хвостом.

– Послушай, Лиалешь, – сказал Тхарайя. – Если ты не думаешь обо мне дурно, то, может быть, останешься выпить со мной травяного отвара? Трава ти, которую заваривают мои слуги, растёт на солнечных склонах Белой Горы, она лучшая в стране. Пить травник, предложенный принцем, – не унизительно, верно?

– Да, – сказала я. – Даже любезно с твоей стороны. Мне нравится, и нравится особенно, если положить в него мёда и размешать.

Тхарайя взглянул на Шуарле, и тот, по обыкновению, без слов сообразив, о чём его просят, перенёс с резного столика на тахту что-то между переносной столешницей и подносом. На этом чудном подносе, расписанном синими цветами, стояли сосуд с носиком, в котором заваривали травник, широкие плоские чашки, блюдо с тоненькими до полупрозрачности белыми лепёшками и горшочек с мёдом.

Я поклонилась и села рядом с ним, подобрав шаль под себя. Шуарле налил травника, а я взяла лепёшку и стала её рассматривать. Обычно мне предлагали другие лепёшки, пухлые и сдобные. На вкус это новое угощение показалось мне очень странным: намазанное мёдом, оно было как бы одним мёдом, без хлеба.

– Тебе это в новинку, принцесса? – весело спросил его высочество. – Таким хлебом при дворе берут с блюда лакомства, липкие или жирные, чтобы не запачкать рук. Один простак с той стороны гор, говорят, впервые увидев эти лепёшки, принял их за лоскутки холста и хотел заказать себе целую штуку на рубаху.

Я рассмеялась, Шуарле улыбнулся и опустил глаза. Он наполнил наши чашки и сел на пол, застеленный ковром, у моих ног. Тхарайя бросил ему подушку.

– Так тебе будет удобнее, отважный страж, – сказал он очень милостиво, а потом обратился ко мне. – Скажи, принцесса, что ты намерена делать дальше?

Я облизала капельки мёда с губ.

– Мне хотелось бы вернуться домой, – сказала я. – Я очень признательна тебе за гостеприимство, господин, но не могу пользоваться им долго. Видишь ли, я обещана в жёны принцу Трёх Островов, от этого многое зависит. Поэтому мы с Шуарле собирались добраться по твоим горам до столицы. Там, как говорят слухи, бывают огнепоклонники, у которых есть корабли. Вот с одним из огнепоклонников я и собиралась договориться, чтобы он доставил меня на север. А мой отец и будущий муж заплатят ему.

Тхарайя выслушал меня с нежной и какой-то грустной улыбкой – а потом переглянулся с Шуарле.

– И ты собирался сопровождать свою принцессу до столицы?

– Туда, дальше – и за реку, если так лягут кости Нут, – сказал Шуарле, глядя на принца спокойно и смело. – Я знаю, шансов почти нет – но у меня одна госпожа. Для чего мне ещё жить?

Принц кивнул ему и сказал мне:

– Твой слуга, похоже, думает, как я, Лиалешь. Надеюсь, тебя не разочарует то, что я скажу.

– Мне кажется, разочарует, – ответила я. – Но – скажи.

– Только вышняя воля проведёт вас через эти горы, – сказал Тхарайя. – Такой пустяк, как грибы-аманейе, едва не стоил вам жизней. Но – предположим, милость Нут вас сопроводит. Вы попадёте в Лаш-Хейрие, найдёте огнепоклонников – а они возрадуются деньгам, попавшим в их руки, и продадут вас обоих. Девушка необычной красоты, похожая на горный нарцисс, и юный кастрат-полукровка, который ещё несколько лет не будет оскорблять взор господина своим безобразием, – это хороший товар.

Шуарле грустно кивнул.

– Нет! – возразила я. – Мой отец – король! Он заплатит больше, чем какой-нибудь скряга на ярмарке! За мной дают в приданое военную помощь и колонии на Зелёном Мысе!