Корона Тафелона (СИ)

Увар подобрался, но Янак этого, казалось, не заметил.

— Имриц-то? — спросил оберст. — Слышал, слышал. Да только к нему не пройти. У них там в горах заставы везде — не пробраться через ущелья. Сосед-то как раз между Имрицем и магнатами стоит.

— Он проходит — и мы пройдём.

— Так он же не человек, — теперь уже сплюнул Увар. — Нежить поганая. Ещё б он не проходил. По ночам нападает.

Увар осенил себя священным знаком. Янак, помедлив, повторил это движение.

— Горы там, — будто бы в раздумье произнёс Харлан. — Тесно.

Янак, которому как раз поднесли плошку с кашей, хлопнул себя по колену и засмеялся.

— Не хитри, — сказал он Увару. — Говори, чего просишь.

— С нами пойдём, — и впрямь не стал вилять Увар. — До степей пойдём, погуляешь там напоследок. Нас до Толока послали. Знаешь Толок?

— Не доходил, — покачал головой Янак, — но наслышан. Хороший город, богатый. Много путей там сходится. Добыча хорошая. Тяжело его будет взять.

— Брать не надо, — засмеялся в свою очередь Увар. — Мирно идём. Князь послал. Про Тафелон слышал? На западе. Я верховному князю служу. Князь послал дорогу его караванам проложить.

Янак погрузил пальцы в плошку и задумался.

* * *

Через несколько дней, когда они добрались до границы страны оборотней, Увар объявил отдых. По мнению Врени — как раз вовремя. Как ни осторожно везли Юлди, он всё же нуждался в полном покое хотя бы на несколько дней. Впереди был Траклив — пограничная крепость богатой городами Дарилики. Через Траклив начинались дороги во все концы страны. Начинался там и путь на юго-восток, в степи.

Юлди много передумал в эти дни. Знахарка, выхаживающая его, только и делала, что твердила, зря, мол, он то бревно тащил. Одни хлопоты. Но монах точно знал: нет, не зря. Как бы он смотрел в глаза товарищей, если бы его вытащили из ямы, испуганного заточением, рассеянного, не понимающего, за что на него свалилась такая беда? Выбравшись сам, он показал себя победителем. А его победа — это победа самого Заступника. Юлди корил себя за рану, полученную Корном. Это он виноват. Конечно же, он, Юлди. Если бы он мог поговорить с Корном так же, как поговорил с Улриком и Друджи! Если бы мог вразумить его! Воззвать к его разуму, укрепить веру… Врени, ухмыляясь, уверяла, мол, зря он переживает. Что оборотню рана? И клинок-то не серебряный. Поваляется чуток, ему полезно. Что хвостатому сделается? О себе бы лучше думал.

Но монах не мог, не хотел думать о себе. Не тому учил Заступник. Каждое его действие, его, пастыря, утверждало славу Заступника или порочило Его имя. Он показал оборотням, что сила духа и сила веры делает человека не слабее зверя. И Улрик вразумился! Друджи тоже! Ох, если бы поговорить с Корном прежде, чем тот встретился с Уваром!

Юлди мог бы потом заверить оберста, что всё случившееся — недоразумение. Но Корн был упрямец… Ладно тело. Может, рана и впрямь быстро заживёт. Душа, душа Корна — вот что было ранено. Его гордость, даже гордыня… он должен был научиться смирению, но только укрепился в своей спеси.

Первые дни после освобождения был наполнены мучениями. Кричать не было сил, от крика напряжение переползало с рёбер на поясницу и там распускалось чудовищной болью, которая ветвистыми молниями уходила в ноги. Только и оставалось, что неподвижно лежать, покачиваясь между конями, стараясь не шевелиться ни единым членом. Постепенно время и искусство Врени делали своё дело. Выпав из пелены боли и терзающих его мыслей, Юлди обнаружил, что людей в отряде прибавилось, что вокруг снуют незнакомые ему сородичи Харлана и что лагерь явно готовится к празднику.

Они стояли на отдыхающем поле[55], оставив позади лес. Впереди возвышалась деревянная крепость Траклив, миновать которую нечего было и думать: все пути в обход давно были перегорожены засеками и охранялись конными разъездами. Траклив был юго-западными воротами Дарилики. Именно через него должна была пройти большая дорога на восток, с которого покуда до Тафелона доходила лишь тоненькая струйка товаров.

— Я вижу, тебе легче, — одобрительно сказала Врени, присаживаясь возле монаха. Юлди осторожно, стараясь не слишком шевелиться, кивнул.

— Будет праздник? — спросил он.

— Ещё бы, — фыркнула цирюльница. Последнее время она постоянно бывала не в духе. — Уж такая радость: тебя спасли, Корна победили, до Дарилики доехали! К тому же Увар с Янаком брататься будут. Есть что праздновать.

Она критически оглядела монаха.

— Стоять-то сможешь? Ну-ка попробуй.

До этого она таскала Юлди на себе — когда в одиночку, а когда подзывая Иргая или кого-то ещё из их товарищей, и не позволяла монаху стоять без опоры. Сейчас она осторожно помогла Юлди сесть, а потом и подняться на ноги. Вставать было больно, но терпимо.

— Так-то лучше, — проворчала цирюльница, обходя вокруг монаха. — А то куда ж они без тебя? Где попало не сиди. Иргай, вон, тебе стул сколотил. Сядешь — спину прижми. Так дело пойдёт, по Дарилике на телеге поедешь. Всё легче.

Она собралась уходить, но Юлди придержал её за руку.

— Врени, — с неожиданной для себя неуверенностью начал он, — а…