Корона Тафелона (СИ)

Вот дорога, на которой они встретили жрецов… пальцы духов прикасаются к коже… липкие, холодные, они касаются её тела, они ползут по ней как отвратительные насекомые, они…

Нельзя!

Нельзя смотреть вампиру в глаза!

Полынь! Полынь отгоняет беду!

Духи заползли под одежду, они везде, они внутри и снаружи, их прикосновения холодные, их шёпот жаркий…

Победный лук… его запах неприятен вампирам…

Она не чувствует ничего, кроме прикосновений духов, они защитят её от беды, они защитят её от колдуна, они хотят её — её душу, её тело, её волю…

Любим-трава привораживает, страсть, которую она вызывает, недоступна мёртвым, непонятна вампирам…

Колдун связывает её своей ворожбой, колдун обманул её, колдун хотел забрать себе их жизни…

Воспоминания крутились-крутились-крутились… ведьма с трудом удерживала в сознании сбор отгоняющих вампиров трав… бешеная травка с её тяжёлым запахом… отравила бы и вампира, если бы вы сумели его им накормить… ромашник, прогоняющий жар… дурман…

И вдруг всё закончилось. Кто-то отвлёк князя вопросом и тот отвёл взгляд от ведьмы. Магда, дрожа, поднялась на ноги. Она была вся мокрая и шаталась, будто от болезни. Осторожно держась за стену, она отправилась к выходу из зала. Иргай как раз заканчивал свой ослиный рёв.

* * *

— Хорошая песня, — прочувственно сказал Врени уже изрядно пьяный Ферко. — Иргай рассказывает, как Сагилл, его кровный брат, спас жизнь… ты его не знаешь, он остался в Дарилике. Он поехал в разведку и попал в засаду.

Лицо наёмника омрачилось: вспомнил, как недавно в землях магнатов в засаде погибло двое разведчиков, молодые ещё ребята. У одного в Тафелоне осталась невеста. Врени неловко произнесла несколько слов, но Ферко отмахнулся. После «чаши дружбы» вином стали обносить всех и наёмник успел изрядно напиться, запивая ядрёное княжеское угощение.

Местные девушки затянули свою песню, уже не грустную и не задорную, а плясуны принялись отплясывать что-то очень сложное. И тут Врени обомлела. Сначала она подумала, что ей с пьяных глаз чудится, будто тень у дальнего стола какая-то густая и косматая. Но нет… она шевельнулась… перебежала…

— Ольви! — вскрикнула цирюльница. Но Ферко уже её не слышал, остальные наёмники были далеко… что делать?! Бежать к Даке? Бросаться к оборотнице?

А волчонок, пытаясь перебежать через зал, сунулся под ноги к плясуну в синей рубашке, тот упал, волчонок отчаянно взвыл… смолкла музыка и разговоры, Дака выбежала из закутка, куда её отвели…

Князь поднялся на ноги и что-то произнёс. Все замерли. Волчонок припал к полу и скулил. Похоже, что и обмочился с перепугу. Один из подающих еду слуг наклонился, поднял обмершую оборотницу и понёс к княжьему столу. Девочка скулила, но даже не пыталась вырываться. Протрезвевшие наёмники повскакивали со своих мест, что-то говорил Увар, но князь его не слушал. Он взял на руки волчонка и поднял так, чтобы глаза зверька были вровень с его глазами. Повертел из стороны в сторону. Потом вроде как моргнул и другой слуга подошёл к Даке. Женщина, словно просыпаясь ото сна, кивнула и тоже пошла к столу. Князь что-то произнёс, Дака покачала головой, князь медленно повторил свои слова. Дака вместо ответа протянула руки и князь вручил ей волчонка. На глазах у всех оборотница сменила облик и Дака укрыла младенца краем платка. Неловко поклонилась и отошла от княжьего стола. Постепенно все отмерли, а слуги принялись разносить засахаренные орехи и ягоды.

* * *

Магда выбралась на двор. Её трясло, было противно от съеденной тяжёлой пищи. Но хуже всего — вампир. Ох, он был и силён… пока они пировали, уже стемнело, понятно, что после заката силы у таких созданий удесятеряются, но ведьме-то от этого понимания не легче!

Кто-то тронул её за руку.

— Виль, как ты мне…

Она обернулась. Стоящий рядом с ней мужчина никак не мог быть Вилем: он был гораздо выше. На нём была какая-то тёмная длинная одежда… монах! Он заговорил с ней на церковном языке, но Магда его не понимала и покачала головой. Тогда монах помолчал и заговорил на тернском, который ведьма немного знала.

— Стрега-мага[21], ты, видно, добрая женщина.