Корона жигана

— Ах, ну да, конечно, — усмехнулся карманник, — только не думай, что ты пожизненную амнистию заработал. Как бы тебе старые грешки не напомнили. — Скривившись в злой гримасе, он отошел к своим.

Присаживаться Мишка не стал. Лишь сделал несколько глотков из протянутой кружки, что-то произнес, наклонясь к столику, после чего заторопился к выходу.

Дружки Хвата рассеянно посмотрели по сторонам и, оставив на столах недопитое пиво, направились к двери.

Двигались они неторопливо, как люди, вдоволь нахлебавшиеся праздника, и только поворот головы первого из них — заметно напряженный и одновременно скользкий — указывал на то, что они почуяли неладное. Игнату Сарычеву стало ясно, что Кирьян не появится. Мишка Хват находился всего в трех шагах от выхода. Стоит ему перешагнуть порог, и тогда его не достать. Его появление в пивной было не случайно, наверняка где-то в соседнем переулке его дожидается Кирьян Курахин.

— Стоять! — крикнул Сарычев, выхватывая револьвер.

На мгновение в пивной установилась тишина, и присутствующие как по команде повернулись в его сторону.

Сарычев смотрел на чуть приостановившегося Хвата. Вот он взглянул через плечо, их глаза встретились, высекая искру. Нечто подобное происходит в заоблачной дали, когда в противоборстве сталкиваются грозовые тучи, порождая молнию.

А далее гром!

От входа, пересекая Хвату дорогу, двинулся молодой сотрудник. Его приняли на службу всего лишь неделю назад, и Сарычев едва знал его в лицо. Не мешкая, Хват сунул руку в карман и, не вынимая оружия, дважды выстрелил. Парень принял пули в грудь. Скорее всего, он даже не понял, что произошло.

Полетел в сторону опрокинутый столик, и с трех сторон ко входу устремилось одновременно шесть человек. Столько же должны были блокировать выход. Жахнул выстрел, и пуля с угрожающим хрустом врезалась в потолок.

— Стоять!

— Милиция!

Возгласы раздавались уже снаружи.

— Всем стоять! — рявкнул Сарычев. От мгновенно возникшего в зале гвалта он едва услышал собственный голос.

Пробираясь к выходу, он сильно стукнулся коленом об упавший стул, кто-то с перекошенным лицом бросился прямо на него. Явно не для того, чтобы выразить почтение. Игнат стремительно ткнул рукоять пистолета в раззявленный рот. Хрустнули зубы, и нападавший, зажав ладонями лицо, присел.

Мишка Хват, споткнувшись о перевернутый стол, выскочил наружу. И в тот же миг раздался его отчаянный вопль. В зал ворвалось несколько человек с наганами в руках. Первым бежал Кравчук. А несколькими секундами позже Савелий Кондрашов вместе с Петром Замаровым ввели Хвата, нещадно выворачивая ему руки.

— Пальцы! Пальцы осторожней! — умолял карманник. — Как же я без них, не на паперть же мне идти!

— А я тебе их сейчас и выверну! — орал Кондрашов. — Человеком будешь.

Карманники, щипачи — народ в основном мирный, это не стопорилы с револьверами за поясом Сокрушенно понурившись под конвоем милиционеров, задержанные двинулись к выходу.

* * *

Судя по довольному лицу Мишки Хвата, он рассчитывал, что в уголовку он пришел ненадолго. Вроде как для приятного времяпрепровождения: вот сейчас выпьет предложенный ему кофе, выкурит сигару и, помахав ручкой гостеприимному хозяину, отбудет восвояси.

Но изображать удовольствие карманнику явно было нелегко, вот и лоб собрался в напряженные складочки. Никак, от натуги.

— Ты что-то слышал обо мне? — задал неожиданный вопрос Сарычев.

— Кто же о тебе не слышал? Не успел в Москву приехать, а такой шухер в Белокаменной устроил, что не приведи господь.

На лице ни враждебности, ни злобы. В общем-то, обыкновенное лицо, не придраться. Любопытство, правда, присутствует, этого не отнять.

— И что говорят?

— Порядок любишь!

Вот оно как. Странно услышать такое из уст карманника. Сарычев невольно хмыкнул:

— А кто ж его не любит?

— Вот и я об том же, гражданин начальник. Каждый сверчок знай свой шесток. Нынче в Москве от залетных и не протолкнуться. Откуда только не понаехали! Хрен их всех разберет… Со всей России приперлись! Раньше как бывало, работаешь на своем участке, где-нибудь на вокзале, и знаешь, что никто на твою территорию не сунется. А сейчас? И воронежские, и ярославские, даже из Сибири понаехали. Что же это им всем дома-то не сидится? Считают, что Москва — город хлебный, всех прокормит. Только ведь город-то не безразмерный. Ты бы шугнул, Игнат Трофимович, всех этих гастролеров, а то на кусок хлеба заработать не дают.

Видно, и в самом деле в блатном мире он стал популярной личностью, если по имени-отчеству стали величать.

— Поговорим о деле. — Хват, сгорбившись, сидел напротив Игната на привинченном к полу табурете. — Я слышал, что ты ходишь в друзьях у самого Кирьяна.

Карманник расплылся в довольной улыбке.

— Ну, ты преувеличиваешь, гражданин начальник. Кирьян-то летает высоко. Не чета нам, лапотникам. А знакомство у нас так… шапочное, как нынче говорят.

— А вот у меня другие данные. И водку вы с ним вместе пьете, и баб одних и тех же имеете.